Клубящееся взъерошенными, рваными облаками небо над ее головой было похоже на вспоротую налетчиками перину. «Вот так и бродите из века в век над Землей, все высматриваете да вынюхиваете, – упрекнула она вечных странниц. – Выжидаете удобный момент, чтобы излить на чью-нибудь голову свое содержимое?» В душе у Кати тоже сгрудились тучи – свинцовые, грозовые. И она была тоже непрочь облегчить душу. Хоть бы пристал кто или задел. Уж она бы не упустила момент. Так нет, никому даже в голову не приходило помочь ей разрядиться.

Позже, уже после семи, это сделали для нее Брамс и Вивальди, Вагнер и Шнитке. Разнеженно размазавшись по мягкому бархатному креслу, околдованная магией «Желтого звука», Катя пришла наконец к прозренческому заключению, что все в этой жизни суета сует и томление духа. Домой она возвращалась просветленная и успокоенная. Грозовые тучи рассеялись, и теперь ее внутренний сумрачный мир освещала таинственным светом ущербная Луна.

Андрэ, как и обещал, позвонил в полдень следующего дня. И хоть его вайс-президента уже не было с ним рядом, голос его звучал на тех же нотах:

– Добрый день, мадемуазель Кэтрин. Могли бы мы встретиться для дальней-ших деловых переговоров?

И снова Катя понимала, что ей следует послать его ко всем чертям вместе с его «деловыми переговорами», в которых она меньше всего нуждалась, но ей необходимо было узнать, что означает весь этот спектакль и почему он ведет себя с ней подобным образом. Она привыкла быть всегда и во всем хозяйкой положения, действовать по собственному, а не кем-то написанному сценарию. И она намерена была ему это доказать.

– Где состоится наша деловая встреча, мсье Андрэ?

– Если не возражаете, в «Савое».

– Я подъеду через полтора часа.

– Мне встретить вас в нижнем холле или сразу заказать пропуск?

– Не стоит себя утруждать. Я не заблужусь.

С опозданием в полчаса она постучалась в его номер. Он вежливо улыбнулся ей, открывая дверь. Катя бросила быстрый, цепкий взгляд по сторонам. Его номер состоял из одной небольшой комнаты. Два кресла с журнальным столиком, куций письменный стол со своим стулом и узкая холостяцкая кровать времен советского убожества.

«Нет, на такой кровати невозможно ни спать вдвоем, ни заниматься любовью. Значит, они жили в отдельных номерах!»

– Присаживайтесь, мадемуазель, – Андрэ пододвинул ей кресло. – Желаете что-нибудь выпить?

Она мысленно увидела другой номер – в самой дорогой гостинице Москвы. Как и тогда в комнате Он и Она. Только сейчас она не хозяйка, а гость. И снова тревога повисла в воздухе, правда совсем иного свойства. Ей вспомнился шикарный ужин, заказанный Ломовым-Зайцевым, так и оставшийся не тронутым. «Глупо было его не съесть. А с чего это я вдруг про ужин?»

– Андрэ! Я кажется хочу есть. – Она смущенно улыбнулась.

– Я тоже. Что будем делать? Может сбегаем в Макдональдс?

Это было уже слишком. Он откровенно и бессовестно издевался над ней. Катя медленно поднялась, пристально посмотрела ему в глаза долгим, осуждающим взглядом и направилась к двери:

– Пожалуй я пойду. С меня хватит. – Она ощутила вдруг странное жжение в глазах и не поняла, что с ней происходит. Лишь когда комната начала расплываться и дрожать, Катя в панике осознала: Да ведь это же слезы!

Он ни в коем случае не должен заметить их! Иначе она умрет от стыда и позора. Она покинет его гордой и сильной.

Поспешно отвернувшись, Катя распахнула дверь. И чуть не налетела на тележку.

Официант, не успевший постучаться, так и застыл с протянутым вперед кулаком. Она попятилась, освобождая ему дорогу.

– Ваш ужин, сударь, – сказал он, заглядывая в номер.

– Да-да, мы ждем его и очень проголодались, – отозвался Андрэ. – Прошу вас… Вот видишь, – обратился он ко все еще стоявшей в дверях Кате, – «Макдональдс» сам нашел нас. Так что ходить никуда не надо. – Он расплатился с официантом и отпустил его. – Ну же! Не будем студить добро. И закрой, пожалуйста, дверь, а то дует.

Андрэ комично повязался салфеткой, как детским «слюнявчиком», и первый пристроился к низкому журнальному столику. Прикрыв дверь, Катя потопталась на месте и, так и не дождавшись повторного приглашения, заняла место напротив него. По очереди открывая блестевшие никелью сферические крышки, Андрэ сосредото-ченно изучал содержимое разложенных официантом блюд. Она, прищурясь, наблюдала за ним и, не удержавшись, прыснула со смеху.

– В чем дело? – с невино-удивленным видом спросил он, отрываясь от своего занятия.

Углы большой серой салфетки торчали из-за его длинной шеи как ослиные уши.

– Ты похож… Ты похож… Знаешь, на кого ты похож? – Приступ смеха, который она никак не могла остановить, перешел почти в истерику.

– Знаю, – сказал он мягко, развязывая салфетку и кладя ее себе на колени. – Тебе кажется, что я похож на осла. Конечно, только ослы позволяют издеваться над собой.

– Так это оказывается над тобой издевались!?! – От возмущения приступ смеха мгновенно прошел.

– Просто ты не учла, что у ослов, впридачу к их необычайной выносливости, упрямый нрав и большие, сильные зубы. – Резко и неожиданно повернув голову, он в упор посмотрел на нее недобро округлившимися глазами: – Никогда… слышишь, никогда больше не делай из меня осла. Договорились?

– Нет. Не договорились, – заупрямилась Катя, ответно сверля его взглядом. Ее зрачки расширились, а радужка потемнела, отчего глаза казались устрашающе черными. – Я хочу знать, что все это значит. Ты приезжаешь ко мне с любовницей и…

– Сюзи моя сотрудница и очень хороший друг. У нее есть муж, которого она любит, и двое детей. Мы никогда не были с ней любовниками.

Катя смотрела на него с недоверием.

– Мне хотелось, чтобы ты наглядно представила себе, какие дни, и особенно ночи, мне довелось провести там, в Париже, когда ты здесь обкручивала своего бывшего босса, а мне даже не разрешала звонить. Вот я и попросил Сюзи немножко подыграть мне. Ну так как? Тебе понравилось быть в моей шкуре?

– Кажется, я сейчас убью тебя, – стискивая кулаки, прошептала Катя и, взвившись в воздух, как пружина, набросилась на Андрэ.

Стул под ним зашатался, потеряв устойчивость, отчего оба они с грохотом свалились на пол. Он едва увертывался от молотивших его кулаков, пока не изловчился поймать их.

– Связать тебя или сама успокоишься, фурия ты моя синеглазая? Между прочим, наш обед, наверное, уже совсем остыл.

– Видно мне противопоказано садиться за трапезу с мужчиной в гостиничном номере, – тяжело дыша, пробормотала Катя. – Это случается со мной уже вторично.

– Что??? А ну-ка выкладывай! Когда и с кем это было в первый раз?

– Все расскажу. Обещаю. Самой не терпится. Только можно немного позже?