– Все, Ваня, все. Разговор окончен.

Брусницкий осторожно съехал на грунтовку, и джип сразу сел на брюхо, провалившись в раскисшую колею.

– По полю надо, – пробормотал Гусь, глядя, как джип дергается в колее, разбрасывая комья грязи.

На пониженной передаче Брусницкому удалось выбраться на твердую почву. Поехали вдоль дороги, по заросшему сорняками полю. Дорога шла вдоль леса, ныряя в овраги, взбираясь на невысокие холмы. На обочинах гнили старые покрышки, ржавели какие-то сеялки или молотилки. Попался перевернутый комбайн без стекол и колес.

Гусь в присутствии своей обидчицы молчал. Роксана с интересом разглядывала Ивана.

– Тебя ведь Ваней зовут?

– Да, – настороженно ответил тот.

– Красивое имя. И сам ты такой милый. Наверно еще и не брился ни разу, – она провела по щеке Ивана ладонью, – а кожа какая нежная…

– Не надо, пожалуйста, – Иван отодвинулся в самый угол салона.

– Да чего ты боишься? Не укушу же я тебя.

– Согрешить и в мыслях можно, – пробурчал Гусь.

– А ты знай на дорогу смотри, – осадила его Роксана. – Ваня, так ты будешь дьявола изгонять? Или как в церкви говорят: диавола! Да? Как интересно! А не боишься?

Иван неожиданно посмотрел ей прямо в глаза.

– Боюсь. Да, я боюсь, но не отступлю.

– Какой ты…, ну, просто Сергий Радонежский, – Роксана вздохнула и отвернулась, – тоже, наверное, в святые метишь.

На очередном взгорке Брусницкий остановил машину. Высунувшись из окна, он оглянулся на второй джип.

– Эта деревня? – крикнул он, показывая вперед.

– Да, эта, – Роксана, высунувшись из окна, энергично закивала головой, – в самый конец деревни езжайте.

Деревня явно умерла, как и много других деревень центральной полосы России, несколько лет назад. Покосившиеся избы, поваленные заборы, заросшие сорняками сады с одичавшими яблонями. Несколько домов сгорели, и на пепелищах буйно росли большие желтые цветы. Раньше их называли золотыми шарами. За околицей, у последнего в деревне дома, на берегу полузаросшего тиной пруда дорога кончалась. Дом осел на одну сторону, ограда повалилась. Только ворота стояли крепко, нелепо запертые на висячий замок. К пруду вплотную подступал старый ельник. Такой густой, что казалось, ели стоят, как солдаты в строю. Волохов вышел из машины. Заходящее солнце подкрасило кармином высокие облака. Небо на востоке налилось синью, как море перед штормом. Звенели комары, лягушки в пруду уже начали вечерний концерт. Подкатил второй джип. Из него выбралась Роксана. Пройдя несколько шагов по траве, она потянулась, качнулась в одну, в другую сторону. Разминая поясницу, сделала несколько пружинистых наклонов.

Выбравшийся из машины Гусь звонко причмокнул губами, откровенно разглядывая ее обтянутые черной кожей бедра.

– Слюной не захлебнись, – негромко сказала Роксана.

– Щас я кончу, – пообещал Гусь.

– Это на здоровье. Ваня, ты не слушай нас, дураков.

Иван смущенно улыбнулся.

– Я не слушаю.

Гусь обнял его за худенькие плечи.

– Вот, брат мой во Христе, вот откуда погибель наша идет! А я скажу …

– Кончай базарить, – прервал его подошедший Брусницкий. – Куда теперь?

Роксана показала рукой влево, туда, где вдоль берега пруда уходила в ельник еле заметная тропинка.

– Там еще один дом. Сруб старый. Вроде как баня, но Ольга его под жилье приспособила. Хороший крепкий сруб с погребом.

Подошли близнецы, и теперь все стояли одной группой, разглядывая темную стену ельника.

– Далеко, – спросил Волохов.

– Метров пятьдесят через лес.

Волохов взглянул на Брусницкого. Тот кивнул: командуй.

– Я иду первым, – сказал Волохов, – за мной Саня и Миша, следом – вы, – он кивнул Брусницкому и Гусю. – Иван, ты с Роксаной остаешься здесь, – он поднял руку, останавливая возражения, – будь наготове, я позову тебя. Обещаю. Все, пошли, а то совсем стемнеет.

Саня и Миша сняли с предохранителей свои укороченные автоматы. Гусь забросил свой «Калашников» на плечо и рассовал гранаты по карманам. Брусницкий вытащил из объемистого бардачка джипа тупорылый «Ингрем» и сунул за пояс «ТТ». Волохов, усмехаясь, глядел на эти приготовления.

– А мне? – недоуменно спросила Роксана.

– Дайте ей ствол, – скомандовал Брусницкий.

Гусь передал ей маленький кургузый револьвер.

– Пользоваться умеешь? Это тебе не хлыстом махать.

Не отвечая, Роксана откинула барабан, проверяя патроны, и со щелчком вернула его на место.

– Не тревожься, радость моя.

Волохов быстро пошел по тропинке. Близнецы, разделившись, скользили чуть сзади и сбоку.

Тропинка свернула в глубь леса, попетляв, стала едва различимой, и вдруг деревья кончились, словно их остановила невидимая стена. На поляне примыкавшего вплотную к озеру леса стоял старый сруб из толстых бревен, потемневших от времени и непогоды. В стыках торчали пакля и мох. Крыша, тоже позеленевшая от времени, накрывала его, как шляпка гриба. В маленьких, прорубленных в стенах окнах было темно.

Волохов, не останавливаясь, направился прямо к дому.

– Саша, Миша, к окнам. Гусь – дверь на прицел, – услышал он сзади команду Брусницкого.

Саша подбежал сбоку к окну и осторожно заглянул.

– Плохо видно, – шепнул он, – вроде, никого.

На двери висел устрашающих размеров замок. Волохов подергал его. Петли держались крепко.

– Погоди-ка, – оттеснил его Миша.

Отойдя на шаг, он прицелился в дверь рядом с замком.

– Не надо шуметь, – сказал Волохов, положив руку на ствол «Калашникова».

Он взялся за замок обеими руками, замер сосредоточившись и рванул замок на себя. С громким треском петли вылетели вместе с куском косяка.

Миша восхищенно прищелкнул языком.

Волохов толкнул дверь и вошел внутрь. В сенях стояли несколько деревянных рассохшихся кадок, висели березовые и дубовые веники. В углу – коромысло. Волохов открыл дверь в горницу.

Тусклый свет из маленьких окошек освещал большой стол из оструганных досок с грязными тарелками и пустыми консервными банками, стоящую рядом скамью и бочку с водой. В углу стояло отхожее ведро, пахло нечистотами и плесневеющей пищей. Скопившаяся в углах избы ночная темнота уже ползла по бревенчатым стенам. С широкой лежанки возле побеленной печи встала и шагнула навстречу Волохову женщина с растрепанными, серебрившимися сединой волосами.

– Не бойтесь, мы друзья, – поспешил сказать он.

– Я это поняла, когда вы сломали замок, – спокойно сказала женщина, – вы Павел?