Мысли в голове путались. Трудно было сосредоточиться. И все же хотелось понять, хотелось докопаться до истины.

Что другое могло заставить кого-то пытаться его убить? Месть? Ерунда. Здесь не Сицилия и не Корсика, здесь вендетта не в ходу. Значит, прав Быковский, значит, есть у Игоря какая-то информация, которую он не выложил в отчете. И кто-то боится, что эта информация неожиданно всплывет. Кто-то, кто имеет к отчету доступ. А доступ к нему имели сотрудники диверсионного отдела, начальник секретной части прапорщик Шевченко, начальник разведуправления генерал-майор Мирошниченко, начальник штаба округа генерал-лейтенант Югов и какая-то из служб КГБ, которая принимала участие в подготовке операции. И кто-то из этих лиц желает скрыть что-то, какую-то информацию. Только какая это информация? О чем? Есть где-то здесь неувязка, непонятная маленькая деталь. Именно его, а не кого-то другого хотят убрать? Да. Почему? В принципе, это естественно. Члены отдельной мобильной группы общаются с начальством через своего командира. И если они что-то знают, то не вынесут это знание на общий обзор. А он всегда может доложить начальству. Внезапно вспомнить и доложить. Кому-то из начальства, кто поймет.

И доложил бы, но не вспоминается.

Разболелась сильно голова, опять затошнило – все-таки сотрясение мозга вещь серьезная.

Проснулся он ночью, когда за окнами стояла плотная темнота. В палате освещение было выключено. Только через стеклянную дверь проникал сумрачный свет от настольной лампы на столе дежурной медсестры. Проснулся оттого, что кто-то вошел в дверь. Это был сосед от правой стены.

– Что бродишь? – тихим шепотом спросил его другой сосед.

– Рука ноет, сил нет… Целый час медсестру прождал, хотел успокаивающее какое-нибудь принять, так пропала куда-то… – по-больному, стонущим шепотом пожаловался пришедший. – Как срочно надо, так никого не дозовешься.

– Придет сейчас, – отозвался другой. – Заснуть попробуй, во сне легче будет.

Игорь в разговор не вступил. Он то дремал с открытыми глазами, то вроде бы засыпал на непродолжительное время. Но уснуть полностью мешала непроходящая головная боль.

Уже глубокой ночью он почувствовал, что в горле сильно пересохло. Встал, хотел попить из графина, но графин оказался пустым. Игорь пошел в умывальник за водой. Свет на дежурном столике по-прежнему горел, но медсестры на месте все еще не было. А когда возвращался, заметил, что на ее месте сидит средних лет коротко стриженный военный в белом халате, вероятно, врач. Этот врач сурово посмотрел на капитана и тихим хриплым шепотом грубовато скомандовал, как офицерам командуют обычно только врачи:

– Спать, спать, быстро…

Игорь прошел в палату, налил себе воды, попил и лег на спину, подложив под голову руки. Но теперь сон совсем прошел. И даже не храп соседа, который жаловался на боли в руке, мешал ему. Подступило беспокойство.

Это естественно. После покушения каждый должен испытывать беспокойство. Но нынешнее состояние было чуть иным. Оно больше походило на предчувствие опасности. И вдруг Игорь понял, что вызвало это ощущение. Долгое отсутствие медсестры и тот человек за столиком. Да-да-да… Именно этот коротко стриженный, как солдат-новобранец, от него просто разило опасностью. Но почему? Доверять только ощущениям Игорь не привык, ощущения должны иметь какое-то подтверждение. Обязательно должны, иначе можно наломать дров.

Есть! Восстановил Игорь перед глазами картину и понял, что вызвало беспокойство. Госпиталь армейский. У офицера, сидящего за дежурным столом, не видно под халатом погон и петлиц, но рант на брюках малинового цвета. То есть он носит мундир внутренних войск. Ему просто нечего делать в этом госпитале. Внутренние войска так же, как и КГБ, имеют свои лечебные заведения.

И правая рука, заброшенная за голову, против воли – сам Игорь и подумать об этом не успел – забралась под подушку и отстегнула клапан на ножнах.

Он пролежал так же напряженно, в ожидании опасности или еще чего-то, но готовый к ответному действию, еще минут десять, когда увидел за матовой стеклянной дверью тень. Без звука повернулась дверная ручка, и дверь стала медленно открываться. Человек боком встал в дверном проеме. Высокий, немного сутулый, он всматривался в глубину палаты, привыкая к темноте. А когда глаза, должно быть, слегка привыкли, из-за спины его стала медленно подниматься рука. Рука с пистолетом.

Игорь, одновременно с падением с кровати, бросил нож. Но сам он упал так неудачно, что стукнулся головой о тумбочку, потерял на какие-то секунды ориентацию и не слышал звука падения тела вошедшего. А когда встал, в палате уже зажгли свет, поднялись уже и остальные.

Человек лежал головой вперед. Из горла у него торчало лезвие метательного ножа, а лицо покоилось в растекающейся луже крови. Его перевернули. В подогнутой руке был зажат пистолет с глушителем. Рядом валялась гильза. Игорь посмотрел на свою кровать. Подушка была пробита пулей.

– Вот дела, – сказал пожилой подполковник, который спал рядом с дверью. – Прямо в военном госпитале… Надо КГБ вызывать…

– Это не КГБ дело, – ответил другой. – Это дело милиции. Посмотрите на пальцы… – И он склонился над трупом, поднял руку и вытащил из стиснутой кисти пистолет.

На трех пальцах было вытатуировано по перстню со множеством разбегающихся в разные стороны лучей. Тыльные стороны ладоней на обеих руках тоже были исколоты.

– Тринадцать лучей. В общей сложности тринадцать лет за три ходки. Отпетый рецидивист.

– Да, лучше милицию, – согласился Игорь, но не стал признаваться, по какой причине он не желает иметь дело с КГБ.

На него смотрели с понятным ужасом и одновременно с вопросом, ожидая объяснений. Эти офицеры никогда не видели, должно быть, специальных метательных ножей и уж сами, естественно, таким оружием пользоваться не умели. Ну а объяснять он никому ничего не пожелал.

– Пойду позвоню, – сказал подполковник. – Пусть дежурный милицию вызовет.

– И посмотрите в ординаторской, может быть, медсестра еще жива… – уверенно сказал Игорь. И сел на кровать. У него просто кончились силы, и он боялся снова упасть от головокружения.

Надо бы было позвонить и дежурному по разведуправлению, но сил сейчас вставать и идти к телефону не было, а доверять это кому-то не хотелось. Там тоже надо все толково объяснить, не каждый дежурный в курсе всех событий, что происходят в разведывательной действительности.

Но главное – до этого Игорь не совсем еще мог поверить, что на него в самом деле было совершено покушение. Вроде бы все факты к тому шли, а не верил до конца. Но последнее событие поставило точку. И это, как ни странно, стало для капитана почти неожиданностью. В другое время это пробудило бы в нем желание к сопротивлению, вызвало сосредоточенность и концентрацию сил, сейчас же – наоборот. Он снова представил, что сейчас начнется суета, беготня множества людей, допросы. А он устал, он ничего не хотел, кроме одного – чтобы его оставили в покое.