Немного подумав, я взял и засунул палец в рану. Сначала он влез свободно, а потом вроде как наткнулся на что-то плотное. Я пересрался и быстренько дернул его назад. Кровь из дырки побежала быстрее. Фак! Так Сева быстро ласты склеит, а это в мои планы не входило. Я обтер руку о первую попавшуюся тряпку — это оказалась рубашка отчима, валявшаяся на полу. Подумав, вытер ею и ноги, как мог. Поднялся и, спотыкаясь, пошел, а потом побежал вниз. В кухне нашел аптечку. Сгреб все, что было, для обработки ран и поскакал в башню. Блин, и что теперь с этим делать? Налепил на дырку ваты и салфеток марлевых, попробовал бинтом примотать. Вроде получилось, только кровь через все это все равно пропитывалась.

Ладно, о Севе я позаботился, пора было позаботиться о себе. Отыскал под столом трусы, напялил и снова смотался вниз. Нашел скотч и моток бечевки в гараже. Прихватил на кухне нож и снова наверх. В горле драло от каждого вдоха, болели башка и помятые ребра, но отдыхать было некогда. Вот свяжу гада, тогда дух переведу.

В моем повторяющемся сне Себастиан валялся, перемотанный скотчем, на черном кожаном диване. Теперь он загорал на пузе этажом выше, дивана тут никакого не было, и я довольно быстро сообразил, что просто связать ноги-руки отчима клейкой лентой будет недостаточно. Придет Сева в себя явно бешеный, как подколотый тореодором бык. Начнет еще кататься по полу, да мебель переворачивать. Меня это совсем не устраивало.

Короче, взял я тушу за руки, кое-как развернул на пузе, чтобы она мордой к окну лежала. Потом подтащил к батарее. Это надо было видеть, конечно. Заляпанный кровью голый пацан пытается сдвинуть лежащего ничком здоровенного бугая, на котором из одежды — только бинт через брюхо. Ну, кое-как подтянул Севу на нужное расстояние. Привязал бечевкой за руки к радиатору. Левую ногу примотал к столу. Он здоровенный такой, тяжелый, дубовый. Я точно его не подниму. А вот с правой возникли проблемы. Пришлось снова сгонять в гараж. Там пошарил по полкам и обзавелся молотком и гвоздем с ладонь длинной. Этот самый гвоздь я зафигачил в стену поближе к плинтусу, головку загнул, и приторочил Севину конечность к получившемуся крюку. В общем, растянул мужика на полу, как лягушку. Все, теперь он от меня никуда не денется.

Снова смотал вниз, нашел в холодильнике пиво. Одну банку выдул сразу, одну взял с собой наверх. Еще прихватил кое-какие специи из шкафа. Бутылку вина и чипсы. Чипсы для себя — ужасно жрать захотелось. Я ведь сегодня даже не позавтракал.

Интересно, как долго Сева выдержит?

Себастиан пришел в себя примерно через час после укола. Покряхтел, повертел башкой, подергался, чертыхаясь, в своих веревках. Потом повернул голову вбок и уставился на меня. А я чего? Сижу себе, скрестив ноги, лопаю чипсы, пивом запиваю. На мне только трусы. Нет смысла зря одежду пачкать. Кровь плохо отстирывается.

— Джек! — голос у отчима сиплый, но властный. — Развяжи меня немедленно!

Думаю, пора тебе отвыкать от этого тона.

Плюнул ему в морду. Сева зажмурился, а я говорю:

— Ты не понял. Теперь я решаю, что тебе делать. Скажи: "Спасибо, что перевязал меня, Джек".

Ну, тут отчим на меня понес. Я даже и не догадывался, что он столько матерных слов знает, а еще типа интеллигент. Послушал немного, чисто для самообразования. Потом взял нож — им ма обычно мясо резала. Показал ему. Он на полуслове споткнулся.

— Так что ты, — говорю, — хотел сказать?

— Что ты собираешься с этим дела-а-а…

Дальше он просто орал, а я его резал. Оседлал потную тушу и пустил ему кровь. Три красных полоски на спине зигзагом. Не очень ровная буква "S". Дал ему отдышаться. Он всхлипывал.

— Стыдно, — говорю. — Взрослый мужик, а так расклеился. Если нечего сказать, так я тебе пасть скочтем заклею. У меня от твоих воплей уши болят, левое особенно. А знаешь, почему?

Я резанул сверху вниз. Он снова завизжал, но я орал громче:

— Потому что ты, урод, мне его порвал! — и снова резанул, снизу вверх. Буква "V" у меня получилась ровнее.

— Прости, — выл подо мной отчим. — Прости меня! Я не хотел…

— Заткнись! — рявкнул я и приставил нож ему к горлу.

Все звуки умерли, как по волшебству. Сева даже всхлипывать перестал.

— Следующая буква — "А", — спокойно сообщил я. — Это три разреза. Два длинных и один короткий. Угадай слово из пяти букв.

— Пожалуйста, не надо, — прошептал отчим. — Хватит!

— Ты угадал неправильно.

Я начертил на мокрой от пота спине кровоточащее "А". Теперь Себастиан рыдал. Тело от этого содрогалось, и линии вышли корявыми.

— Не надо, Джек, — выдавил он, давясь слезами. — Разве ты не понял? Я ведь такой же… Такой же, как ты!

— Да ну?! Следующая буква "N". Ты угадал слово?

— Мой отец… Он тоже заставлял меня… Он домогался… — Себастиан вывернул шею, пытаясь поймать мой взгляд.

— Этот пузатый на кассете? — я подвинулся чутка назад, кровища начинала реально затекать в трусы.

Сева неловко кивнул.

— А Лукас? — я подумал про все эти заходы с рыбкой Немо. — Кто он? Твой друг?

— Брат. Младший.

Милая семейка!

— И где они сейчас? — я поиграл немного с ножом, так чтобы Сева видел. — Твои родственнички. Ты никогда о них не рассказывал.

— Они умерли, — простонал отчим.

Вот это уже становится интересно!

— Это ты им помог? Только не вздумай врать! — я прицелился острием в располосованную спину.

— Не надо, Джек! Пожалуйста, — Сева заторопился, захлебываясь словами. — У отца случился инсульт десять лет назад. Он умер в доме престарелых. Меня… меня даже не было рядом!

— А Лукас?

— Он… — отчим всхлипнул, из носа у него текли сопли, оставляя разводы на грязном полу. — Он погиб. Давно. Какая теперь разница?

— Разница в том, — терпеливо пояснил я, — что я еще не решил, отрезать тебе яйца или нет. Хочешь их сохранить — рассказывай все честно и по порядку. Ты понял, Севочка? — я отвел руку с ножом назад и кольнул его в упругую булку.

— Да-а! — он дернулся и заторопился, захлебываясь в объяснениях. — Брат утонул. Он не умел плавать. Мы построили плот, вместе с отцом. Катались как-то на нем — я и Лукас. Он оступился и упал в воду. Это было на середине озера. Я пытался вытащить его, но… — он затрясся в рыданиях, а я сидел и думал вот о чем. Возможно, это была правда. Это объясняло заброшенный причал, развалившуюся лестницу, по которой, по ходу, кто-то в припадке ярости прошелся топором.

— Отец был вне себя от горя, — продолжал Себастиан, немного успокоившись. — Даже пить начал. Мне тогда сильно от него доставалось. Он ведь винил меня во всем. Хотя что я мог сделать? Вода была мутная. Я нырял за Лукасом, но не мог его найти…