на меня сверху вниз. — Разве ты не была счастлива с нами? С людьми, к которым ты принадлежишь?

Я сглотнула. — Была и я никогда не думала, что буду желать большего, чем имею, но потом... потом я встретила Амо, и я пыталась бороться с этим, надеялась, что это пройдет, но этого не случилось.

Я видела замешательство на лицах остальных.

Невио покачал головой, глядя в сторону. — Мы на войне. Ты не можешь получить обоих. Если ты выберешь его, ты бросишь нас. Конец истории.

— Снова может быть мир.

— Кто-нибудь объяснит мне, что, блядь, происходит? — Отец встал между нами, его яростный взгляд метался между

Невио и мной.

— Нет, если я убью Амо, то Лука больше никогда не согласится на мир. — Его ухмылка была полна тьмы. Это была улыбка, которую он носил по ночам, это была не та улыбка, которую он показывал мне.

— Ты сделаешь это со мной?

Глаза Невио оставались равнодушными. — Я сделаю это для тебя, даже если ты этого не видишь .

Чужие жизни ничего не значили для него. Очень немногие люди имели значение для Невио, но эти избранные были всем его миром, и он сделал бы все, чтобы защитить их и держать их рядом. Он не остановится ни перед чем. Я знала это лучше, чем кто-либо другой. Никто не знал Невио лучше меня.

Невио любил смотреть, как горит мир, но до сих пор он всегда следил за тем, чтобы пламя не коснулось меня.

Я покачала головой. — Нет, ты бы сделал это для себя. Ты эгоист.

— Ты бы знала все об эгоизме. — Невио повернулся к папе. — Грета трахалась с Витиелло последние несколько месяцев. Она чертова предательница. — Невио ушел, за ним последовали Массимо и Алессио.

Я дрожала от печали, гнева и шока. Когда на меня упал недоверчивый взгляд отца, у меня чуть не подкосились ноги. Даже анализирующее присутствие Нино не помогло.

— Объясни, — сказал Нино.

Отец только уставился на меня, словно был на грани того, чтобы добить оставшиеся зеркала своим пистолетом.

Я умоляла их глазами понять, пока говорила им правду. Слова вырывались из меня, мой голос срывался.

— Ты понимаешь, какой опасности ты подвергаешь себя, встречаясь с врагом? — спросил Нино.

Отец все еще молчал.

— Я доверяю Амо.

— Тогда, очевидно, тебе нельзя доверять, — прорычал отец. — Он мог бы убить тебя.

— Он бы не убил.

Отец схватил меня за руку и притянул ближе, его глаза были полны ярости. — Ты солгала. Ты рисковала своей жизнью и безопасностью всех, кто тебя любит.

— Я не хочу больше лгать. Вот почему я рассказала Невио. Но я знала, как ты отреагируешь, когда я скажу тебе, и я была права.

— А чего ты ожидала? Я ясно выразил свою позицию в отношении Амо, и это было еще до войны.

Я закрыла глаза, и еще больше слез хлынуло наружу. — Папа, я знаю, что ты сердишься, но, пожалуйста, постарайся понять. Я люблю Амо. Мне больно быть в разлуке с ним. Пожалуйста, позволь мне быть с ним.

— Он женат, и мы в состоянии войны, Грета, — сказал Нино, как будто я могла забыть.

— Он собирается развестись с Крессидой ради меня, и он убедит своего отца заключить еще одно перемирие, если ты тоже на это согласен.

Отец покачал головой. — Mia cara, этого я не могу тебе позволить. Я не соглашусь на брак с Амо Витиелло. Ты не уедешь в Нью-Йорк, и уж точно не будешь подвержена старомодным традициям в Фамилии. Мира с Фамилией не будет, пока я Капо, а учитывая реакцию Невио, не будет и при его власти.

Я подошла к отцу вплотную, нахмурившись. — Ты учил меня, что мое мнение имеет значение, что ты уважаешь мой выбор, а теперь ты не позволяешь мне выйти замуж за человека, которого я хочу?

Лицо отца было каменным, но его глаза обжигали меня свирепостью своих эмоций. Он погладил меня по щекам. — Грета, в Каморре ты в большей безопасности, чем где-либо еще. Мое слово — закон. Здесь тебе ничего не грозит, но там слово Луки, а потом и

Амо. Ты попадешь под их гребаную юрисдикцию, и ты не хуже меня знаешь, что они поступают иначе, чем мы. Я не смогу защитить тебя так же, если ты будешь в Нью-Йорке, как если бы ты был здесь. Я бы все равно разрушил их гребаный город, если бы ты нуждалась во мне, но до тех пор ты будешь в их власти.

Я накрыла его покрытые шрамами руки своими, удерживая его взгляд, и ободряюще улыбнулась.

— Я знаю, что вы все умрете, чтобы защитить меня, и я знаю, что здесь я в безопасности, но с такой же уверенностью я знаю, что буду в безопасности в Нью-Йорке, потому что Амо там, и он защитит меня. Пожалуйста, уважай мой выбор и дай Амо и миру шанс.

Папа обменялся взглядом с Нино, поцеловал меня в лоб и отступил назад. — Ответ — нет.

Я моргнула, смирение наполнило меня. — Папа, ты можешь помешать миру, но ты не можешь помешать мне быть с Амо.

Ноздри отца раздулись, а рот растянулся в жесткой улыбке. — О, Mia cara, это мой город, моя территория, мои правила. Пока я дышу, я не позволю тебе больше встречаться с Амо, даже если мне придется запереть тебя в твоей комнате.

— Ты не можешь обращаться со мной как с пленницей.

— Могу и буду. Дай мне свой телефон.

Когда я не отреагировала, отец потянулся к моей сумочке с телефоном и отрезал ее своим ножом.

Я не могла поверить в происходящее, никогда не думала, что моя семья может так плохо отреагировать. Возможно, я была очень наивной, когда дело касалось их.

— Ненавижу тебя, — прошептала я.

Папа напрягся. Я крутанулась на месте и выбежала из студии, даже пожалев о своих словах, но не останавливалась, пока не оказалась в своей комнате и не бросилась на кровать. Момо и Тикап присоединились ко мне, чувствуя мою беду. Я плакала сильнее, чем когда-либо. Вскоре шершавый язык лизнул мою руку. Я повернула голову в сторону и увидела, что на кровати лежит голова