— Полки Браккамонте — наша первая победа!.. — взволнованно сказал младший Нассауский. — Своим походом мы сняли-таки осаду с Лейдена!..

— Да… — почти машинально подтвердил Людвиг, — Браккамонте было приказано перебросить осаждавшие войска сюда. Это все, что мы пока выполнили из задуманного. Этого слишком мало. Вильгельм ждет от нас большего.

Заметив движение со стороны неприятеля, он поскакал по направлению к деревне, к специальным пехотным отрядам, охраняющим траншею.

Солнце пламенеющей звездой горело на его стальном шлеме без единого украшения, золотило круп гнедого жеребца. Генрих Нассаускии придержал повод, смотря вслед Людвигу восторженным взглядом.

Звук трубы прорезал воздух. Генрих очнулся, дал шпоры коню и помчался за братом.

Испанцы готовы были ринуться в бой, когда новое известие остановило их. Главнокомандующему донесли, что на следующий день должно подойти сильное подкрепление. Генералы сошлись на короткое совещание. Мнения разделились. Более рассудительные советовали подождать еще сутки, чтобы иметь перевес в численности войск.

Начальник конных аркебузьеров говорил:

— Вспомните Гейлигер-Лее!.. Чем кончилось тогда необдуманное выступление против лукавого еретика — Нассауского?..

— Гейлигер-Лее не пример! — горячился Авила. — «Лукавый еретик» втиснут сейчас клином в узкую равнину. Если мы будем медлить, он ускользнет от нас, как угорь, и соединится с Оранским!

— Клянусь мадонной, — возражал Бернандино де Мендоса, — Нассауский сам рвется в бой. Это неспроста! Не следует поддаваться на его удочку. Так учит и тактика Альбы. Завтра мы будем вдвое сильнее.

— К черту тактику Альбы! — Лицо Санхо де Авилы перекосилось от злобы. — Мы носились с нею достаточно в прошлом. Будь я проклят, если не вгоню еретика в Маас! Разве вы не видите, что Нассаускому негде развернуть кавалерию?

Сеньор де ла Гиерж пресек споры:

— О чем тут думать? Само небо покровительствует нам. Если бы не воля всевышнего, разве такой опытный полководец, как Нассауский, смог бы попасть впросак с переходом через Маас? Он стоял со своими наемниками на берегу против Маастрихта, готового принять его, а река не предоставила ему той возможности. Эти несколько дней оказались решающими. Маастрихт он не взял и принужден был спуститься тем же правым берегом до теперешней своей позиции. Прочтем «Ave Maria», и с нами Бог!..

— С нами Бог!..

— Испания и Сант-Яго!..

Было решено начать бой.

Конные аркебузьеры испанцев в панике неслись к реке. Людвиг Нассауский гнал их стремительным натиском. Обезумевшие кони и люди с грохотом срывались с песчаного откоса в волны. Окрашивая воду кровью, они старались переплыть на левый берег. Раненые с криками тонули. Лошади взбивали вокруг себя порозовевшую пену, топтали повисших на гривах всадников… Лучи заходящего солнца скользили по красному, как кардинальская мантия, Маасу…

Но бешеная ненависть Санхо де Авила удвоила его силы. Он продержался до прихода подкрепления. Короткая весенняя ночь лишь затянула развязку.

Конные копейщики и испытанные ветераны подошедшего Вальдеса решили исход сражения. Едва мушкетеры Нассауского сделали вольт и отступили, чтобы перезарядить ружья, как свежие войска врагов лавиной ринулись на них с фланга. Измученные тяжелым днем беспрерывного боя, полки Нассауского нарушили строй.

Людвиг понял, что проигрывает битву. Собрав вокруг себя отряд верных воинов, он пошел в отчаянную атаку.

В последний раз его увидели вместе с братом Генрихом, мчащимся в самую гущу сражения. Шлемы их мелькнули среди дыма и пыли. Обагренные кровью мечи взметнулись в воздухе, и все потонуло в бешеной, беспорядочной свалке.

Оранский так и не узнал подробностей гибели братьев. Одни говорили, что оба Нассауские были утоплены по приказу Авилы. Другие — что их сожгли в одном из домов деревни. Вероятнее всего, оба умерли там же, на поле последней схватки.

После победы под Мооком испанцы снова обложили Лейден.

Морские волны медленно надвигались на сушу в сторону осажденного Лейдена. Когда-то голландцы положили немало сил, чтобы возвести одну за другой огромные плотины и отвоевать у моря узкое побережье. Теперь эти плотины безжалостно разрушались гёзами.

Лейден держался-несколько месяцев. За стенами его давно свирепствовал голод. И повальные болезни унесли уже не одну жертву.

Гёзы упорно продвигались вперед. Они подошли на своих судах по залитой наводнением земле до главной плотины — Ланд-Шейдин, в пяти милях от города. Плотина длинной темной грядой выступала над водной поверхностью. Суда остановились в отдалении.

Ночью с 10 на 11 сентября гёзы прокрались к испанской страже, охранявшей плотину, и напали на нее врасплох. Испанцы в страхе побросали свои посты, оставляя Ланд-Шейдин в руках патриотов. Утром они попробовали было вернуть потерянное, но гёзы дали им такой отпор, что испанцы бежали.

Иоганн вместе с другими командирами судов приказал пробивать плотину. По высокой земляной насыпи, скрепленной железом и просмоленным деревом, рассыпались люди с едва зажившими ранами, в изодранных куртках, в шапках, на которых пестрел вышитый полумесяц с надписью: «Лучше султану, чем папе!»

Впереди всех с багром в руках работал похудевший, ставший как будто еще выше Рустам. Его смуглое лицо с обострившимися чертами напоминало Иоганну голову подстреленного сокола, которого они нашли с Ирмой в окрестностях Гарлема и, выходив, отпустили на волю. Мавр работал по-прежнему за двоих, настойчиво, молча. После долгих дней, прошедших в бреду, он замкнулся в себе. Казалось, он не хотел растрачивать силы впустую — берег их, как осажденные берегут порох.

Ланд-Шейдин удалось пробить. Флот прошел в широкие проломы на глазах у неприятеля. Перед гёзами встала новая преграда — «Зеленая дорога», вторая длинная плотина, заросшая лозняком и густыми травами.

Еще одна свирепая схватка, еще один натиск, и «Зеленая дорога» тоже досталась патриотам. К утру волны прилива перекатились через ее развалины, пропуская флот дальше.

Но к полудню адмирал Буазо заметался на своем судне:

— Проклятие! Ветер гонит воду назад…

Гёзы столпились на палубах.

— Мы могли бы за один час пройти в озеро «Свежей воды» и были бы теперь уже на полдороге от Лейдена, если бы не ветер!..

Буазо не знал, что предпринять.

…В Лейдене умирали целые семьи.

— Испанцы что ни день шлют нам предложения сдаться, — твердили малодушные, — они обещают полное прощение…

— Прощение?.. — кричали им злобно в ответ. — Кто предлагает прощение? Те, что пришли в нашу страну, как грабители? Те, что залили нашей кровью всю землю? Те, что хотят с корнем вырвать нашу свободу, отнять самую жизнь?