— Нет. Мы просим перемирия. Это не одно и то же. Я вручу письмо лично. Вы недостаточно важное лицо… — И тут Полли сообразила: — Я требую передать письмо командору Ваймсу!

Капитан уставился на нее… присмотрелся внимательнее…

— Ты случайно не одна из…

— Да, — ответила Полли.

— Вы правда их заковали и выбросили ключ?

— Да, — повторила Полли, чувствуя, как перед глазами проносится вся жизнь.

— И им пришлось несколько миль топать в кандалах и нагишом?

— Да!

— И вы… всего лишь женщины?

— Да! — сказала Полли, решив не обращать внимания на «всего лишь».

Капитан придвинулся ближе и проговорил, почти не двигая губами:

— Эо ыло нечто. Олодцы. Авно надо ыло роучить этих чванных ридурков.

Он выпрямился.

— Командор Ваймс здесь. Следуйте за мной, мисс.

Полли чувствовала, что на нее устремлены сотни глаз. Ее провели в донжон. Там толпилось еще больше солдат, в том числе и несколько троллей. Кто-то присвистнул. Яшма наклонилась, подобрала булыжник и залепила одному из троллей между глаз.

— Не двигаться! — заорал Маладикт, отчаянно размахивая руками, как только сто человек разом схватились за оружие. — Это воздушный поцелуй по-тролльи!

И действительно, тролль, в которого угодил камень, помахал Яшме, хоть и не слишком твердо стоял на ногах.

— Можно пока что обойтись без нежностей? — попросила Полли, обращаясь к Яшме. — Впечатлительные люди могут неправильно тебя понять.

— Зато свистеть они перестали, — заметил Маладикт.

Солдаты наблюдали, как они, пролет за пролетом, поднимались по каменным ступеням. Полли сообразила, что занять эту башню невозможно. Каждый пролет просматривался сверху, и незваного гостя заметили бы, прежде чем он успел увидеть наблюдателя.

Когда они достигли очередного этажа, из сумрака выступила фигура. Полли увидела молодую женщину в старомодном кожаном доспехе с нагрудником. У нее были длинные светлые волосы, и впервые за несколько недель Полли почувствовала зависть.

— Спасибо, капитан, дальше поведу я, — сказала женщина и кивнула Полли: — Добрый вечер, капрал Перкс… пожалуйста, следуйте за мной.

— Она женщина! И всего лишь сержант! — шепнул Маладикт.

— Вижу, — ответила Полли.

— Но она отдала приказ капитану!

— Может, она из политического…

— И она не скрывает, что женщина!

— Я не слепая, Мал.

— А я не глухая, — сказала женщина и улыбнулась. — Меня зовут Ангва. Если подождете здесь, я велю принести кофе. У начальства сейчас небольшая дискуссия…

Они стояли в чем-то вроде прихожей — в широкой части коридора с несколькими скамейками. В дальнем конце была большая двойная дверь, из-за которой доносились громкие голоса. Ангва ушла.

— И все? — сказал Маладикт. — Что помешало нам взять эту башню?

— Наверное, солдаты с арбалетами, которых мы видели по пути, — напомнила Полли.

Почему именно мы? — подумала она, глядя в стену.

— Ах, эти солдаты. Точно. Э… Полли?

— Что?

— Меня зовут Маладикта. Ну, вот я и призналась.

— Ета, очень приятно, — сказала Яшма.

— Да, — подтвердила Полли.

Дома в это время я бы пошла мыть уборную, подумала она. Какой прогресс…

— Я вроде бы неплохо справлялась, — продолжала Маладикта. — Да, да, я знаю, что ты думаешь. Ты думаешь: вампиры живут в свое удовольствие, вне зависимости от пола. Так? Но у нас то же самое. Бархатное платье, кружевные ночнушки, все время веди себя как ненормальная, никакой тебе ванны из крови девственниц, ничего такого. Если тебя считают мужчиной, то принимают намного серьезнее.

— Да, — сказала Полли.

В конце концов, у них выдался долгий день. И от ванны она бы не отказалась.

— И все отлично шло, пока не случилась эта история с кофе. Ожерелье из жареных кофейных зерен — вот что было нужно. В следующий раз подготовлюсь получше.

— Конечно, — сказала Полли. — Отличная идея. И с настоящим мылом…

— Мыло? При чем тут мыло?

— Что? О… прости.

— Ты вообще меня слушаешь?

— Да. Спасибо, что рассказала.

— И все?

— Да, — ответила Полли. — Ты — это ты, ну и хорошо. Я — это я, кем бы я ни была. Холтер — это Холтер. Все мы… просто люди. Неделю назад самым увлекательным событием в моей жизни было чтение новых надписей в мужской уборной. Согласись, с тех пор изменилось многое. И вряд ли отныне что-то сможет меня удивить. Кстати, ожерелье из кофейных зерен, по-моему, очень хорошая мысль, — Полли нетерпеливо притопнула. — Но сейчас я больше всего хочу, чтобы они поторопились.

Они сидели и прислушивались, а потом Полли заметила, как небольшое облачко дыма выплывает из-за скамьи в дальнем углу. Она подошла и заглянула за спинку. Там, подложив руку под голову, лежал человек с сигарой во рту. Он кивнул, увидев Полли.

— Они уже сто лет там спорят, — заметил он.

— Вы, кажется, тот сержант, которого я видела на замковой кухне? Вы корчили рожи, стоя за спиной у лорда Ржава.

— Я не корчил рожи, мисс. Это мой обычный вид, когда лорд Ржав толкает речь. И раньше я действительно был сержантом, вы правы, но сейчас, как видите, у меня никаких нашивок…

— Вы, ета, слишком часто корчили рожи? — спросила Яшма.

Человек рассмеялся. Судя по всему, сегодня он не брился.

— В общем, да. Пойдемте ко мне, там теплее. Я вышел в коридор, потому что господа офицеры жалуются на дым. Не беспокойтесь, они могут и подождать. Мой кабинет рядом.

Они пошли за ним. Кабинет действительно был всего в нескольких шагах дальше по коридору. Странный сержант открыл дверь, пересек маленькую комнатку и опустился в кресло за столом, заваленным бумагами.

— Думаю, мы сумеем раздобыть достаточно еды, чтобы вы пережили зиму, — сказал он, наугад беря лист. — Зерна маловато, зато полно белокочанной капусты. Отлично хранится, полно витаминов и минералов… правда, придется держать окна открытыми. И не надо так смотреть — я знаю, что страна на пороге голода.

— Но я еще даже никому не показала письмо! — запротестовала Полли. — Вы не знаете, что в нем…

— Мне и не нужно, — перебил он. — Главный довод — голодные рты. Силы небесные, нам даже не обязательно с вами драться. Ваша страна вот-вот развалится сама собой. Поля заросли, в деревнях одни старики, почти все съестное отправляют в армию. А от армии мало проку для сельского хозяйства, не считая того, что солдаты косвенным образом удобряют землю на поле боя. Честь, гордость, слава… неважно. Или война прекратится, или Борогравия погибнет. Понимаете?