– Ты принадлежишь мне.

Жертва испуганно моргнула, боясь пошевелиться. Иногда она забывала, что Фрэйно – демон, что ему чужды сантименты, а чувства, которые он способен испытывать, слишком однозначны. И самое главное, она как-то совсем упустила из виду тот факт, что любой обитатель Ада – в первую очередь методичный, ориентированный на цель психопат. И если он что-то хочет, будь уверена, он это получит. Тем более от существа заведомо более слабого.

Да, хозяину нравилось забавляться, притворяясь почти что ровней, и он часто позволял невольнице считать, будто над ним можно одержать верх. Но сейчас, похоже, решил напомнить, что главный здесь все-таки он. Всегда.

– Ты моя. Ты сама на это согласилась, – с глухой угрозой в голосе напомнил собеседник. – Так почему же МОЯ женщина со мной не спит?

– Слишком много чести для ничтожной рабыни, – прошипела мятежница, прекрасно понимая, что подобное говорить как раз не следует.

Однако объяснить причину отказа спать бок о бок с мужчиной она не могла. Как втолковать существу, ничего не боящемуся, что такое страх? Он не привязывается, не ревнует, не любит, а Натэль все сильнее и сильнее прирастает к нему сердцем. Это опасно. И равносильно изощренной попытке самоубийства – медленной и мучительной.

– Я спрашиваю не рабыню, а свою женщину, – спокойно пояснил Фрэйно, без труда удерживая извивающуюся упрямицу. – Или тебе будет проще, если я стану обращаться с тобой как с невольницей? Так… привычнее?

Он был озадачен. В темных зрачках и впрямь светился неподдельный интерес. Он действительно не знал ответа. И сейчас хотел его получить. Сам факт этого взбесил суккуба. Равнодушное чудовище! Он ничего никогда не поймет! Неспособный сопереживать, страдать, мучиться – только задавать вопросы и ждать на них исчерпывающих ответов. Но у нее нет ответов! Ни единого! Рыжая сволочь!

Синие глаза сузились, и девушка с кошачьей яростью рванулась прочь, но в очередной раз только зашипела от досады, когда не смогла освободиться. Холодный липкий страх скользнул в душу. Ветреница боялась потерять какое-то важное чувство, а какое – и сама не могла понять. Досада и отчаяние вынудили сказать то, чего она совершенно не думала:

– Я не замечу разницы! И ты тоже! Пусти меня! Пусти! Немедленно!!!

Теплота пропала из взгляда Фрэйно, рука, мягко стискивающая горло жертвы, отяжелела, когти впились в персиковую кожу. Веснушчатое лицо застыло, словно окаменело, а черно-коричневые, лишенные белков глаза обернулись двумя разверстыми безднами. Несчастная, наблюдая это страшное превращение, застыла. Сердце на мгновение замерло, а потом заколотилось так сильно и больно, что сбилось дыхание.

Сейчас отшвырнет прочь…

– Никогда. Не смей. Мне. Приказывать.

Каждое слово хлестало, словно пощечина, и Нат вздрагивала, не замечая, что звериные когти впиваются в кожу все сильнее. Но вот демон отпустил шею страдалицы и отстранился.

– Встань.

Она смогла подняться только со второй попытки – такая сильная дрожь била все тело. Рабыня стояла напротив хозяина и изо всех сил пыталась скрыть панический ужас, затопивший сознание. Господин поманил ее к себе. Она сделала нерешительный шаг. Тяжелый взгляд нечеловеческих глаз. Кожа стремительно темнеет. Черты лица меняются. Больше нет веснушек. Вместо взъерошенной рыжины – россыпь длинных кос.

Никогда прежде он не принимал истинный облик, если они были наедине. Но то прежде. Невольница боялась шелохнуться, жесткая рука дернула за волосы, безжалостно наматывая на кулак длинные синие пряди. Бедняжка вскрикнула, когда демон притянул ее к себе. И это, похоже, раззадорило мучителя – по каменно-спокойному лицу скользнула недобрая усмешка.

– Хочешь ощутить всю прелесть рабства? Я помогу.

Он толкнул ее от себя, вынуждая опрокинуться на голый пол, грубо перевернул на живот. Ослушница всхлипнула и попыталась подняться, но смогла только встать на колени. Фрэйно снова дернул ее за волосы, вынуждая запрокинуть голову. Больно! Девушка глухо вскрикнула, а в следующий миг грубая ладонь стиснула персиковую грудь. Ни вожделения, ни желания, только боль и омерзение… Натэль попыталась вырваться, но истязатель не позволил этому случиться.

Ни ласки. Ни нежности. Острые зубы впились в кожу у основания шеи. Жертву швырнуло на пол, и она завыла от ужаса, когда бесцеремонные пальцы проникли в тело, причиняя боль.

– Не готова? – удивился демон и нравоучительно заметил: – Рабыня всегда должна быть готова для своего хозяина.

Беспощадный воин хладнокровно наблюдал за плачущей, жалко бьющейся в его руках красавицей.

– Прекрати вырываться. Ты ведь не видишь разницы, – произнес он равнодушно и приказал: – Ладони в пол.

«Нет, нет, нет, нет!..»

О, как безжалостно уничтожалось то хорошее, что было между ними! Было так недолго и так мало. Суккуб снова попыталась вырваться, но ее господин еще грубее стиснул кулак, на который были намотаны синие пряди. Захлебываясь от боли, невольница наконец-то выполнила приказ своего мучителя, и демон резко вошел в бьющееся от ужаса тело.

Никогда прежде несчастная не испытывала такой разрывающей муки – физическая боль переплелась с болью душевной. Она любила Фрэйно! Любила! Поэтому его бессердечный поступок сводил ее с ума, мешал отрешиться от происходящего, чтобы хоть как-то защитить рассудок от вяжущего страдания.

– Так. Чувствует. Себя. Рабыня, – сопровождая каждое слово болезненным рывком, заметил палач.

Одна его рука грубо впивалась в бедро униженной гордячки, не давая вырваться, другая с прежней яростью тянула за волосы, вынуждая запрокидывать голову и задыхаться гортанным хрипом. Никакая боль, испытанная раньше, не шла в сравнение с той мукой, что чувствовала Нат сейчас. И даже понимая, что просить бесполезно, что лучше перетерпеть, а потом сжаться в комочек и проплакаться, она не выдержала нового толчка и глухо закричала:

– Не надо!

Хозяин остановился и наклонил голову:

– Что не надо?

– П…п…пожалуйста… – Она не могла внятно говорить, так как медленно погружалась в истерику, такую, во время которой глохнешь и слепнешь от боли и обиды.

Подбородок наказанной жалко прыгал, искусанные губы кривились, лицо блестело от слез. Зрелище она собой являла более чем скорбное. Еще немного – демон знал это – и от взбалмошной вертихвостки не останется даже памяти. Появится образцовая рабыня, на все готовая для господина. Она прекратит перечить, будет услужлива и… совершенно никчемна. Так легко. Немного страха, унижения, боли, и его Персик навсегда перестанет отличаться от остальных невольниц. Будет подчиняться безропотно. Он мягко разжал кулак, освобождая ее волосы.

Девушка уткнулась пылающим лбом в пол и зажмурилась, стараясь сдержать слезы. Сильные руки подхватили ее, суккуб закрыла лицо ладонями, стараясь не видеть мучителя. И хотя тот снова принял человеческий облик, у нее перед глазами все еще стояло темно-коричневое лоснящееся тело, чужое жестокое лицо и глаза, в которых разверзлась темная бездна.