Он пошевелил в воздухе пальцами, как чародей, рассыпающий свой шарлатанский порошок… Я ждал момента, чтобы подойти к нему поближе. Сделав шаг вперед, я спросил:

— А Розанс Гад? Зачем было ее убивать?

— Я ее и не убивал, Франк! С этой бретонской кретинкой действительно произошел несчастный случай! Благодаря ей я снял свои первые фильмы. Она оказалась более чем сговорчивой! И ты мог видеть, как народ толпами стучался в двери моих пиратских сайтов, чтобы посмотреть эти видео! На самом деле, думаю, именно это и толкнуло меня пойти еще дальше в своих экспериментах.

— А эти девушки, которых ты убил? Ты нанимал их через Интернет?

— Ты вообще отдаешь себе отчет в том, что эта сука Приёр хвасталась тем, что калечила трупы в прозекторской? Она демонстрировала это как трофеи, как свои личные достижения, а куча болванов ликовала, глядя на ее исповедь. А Мариваль? Эта тварь, спрятавшаяся в гуще леса? Она думала, что можно безнаказанно показывать свою киску, фокусничать с животными? Я ей дал понять, что Интернет может быть очень опасен… Что не стоит провоцировать людей, мастурбируя перед камерой… Что никогда и нигде нельзя чувствовать себя в безопасности… Думаю, после более чем полутора месяцев созревания на бойне… она усвоила урок. Эти женщины заслужили то, что с ними произошло! Я не убивал безвинных!

— Все для тебя складывалось великолепно до Манчини?

Его лицо исказила гримаса.

— Этот идиот Торпинелли был недостаточно осторожен. Я полагаю, что его придурок-кузен сунул нос в его дела, а именно в содержимое его компьютера. Этот Манчини, эротоман недоделанный… Видишь ли, сам захотел попробовать… Такие фильмы не для любителей вроде него. Мне бы следовало лично заняться им. Это бы избавило тебя от необходимости лезть в дерьмовые дела в Ле-Туке.

— Брат-шизофреник, Йення, твой отъезд в Италию во время первого убийства… Все ложь?

— Так просто было манипулировать твоей женой! Бедный Тома с братом-шизофреником, с одной стороны, а с другой — заброшенная жена, решившаяся излить свое горе на интернет-форумах… Пф-ф-ф… Ну до того легко… Проще не бывает… Фараон ты или нет? Тебя никогда не учили не доверять людям, которых ты не знаешь? Благодаря Интернету очень просто придумать себе жизнь, пролезть в самые сокровенные тайны супругов, холостяков, детей… А они даже и не заметят! Мы живем в эру киберпреступлений, Франк, это следовало бы вбить в твои куриные мозги!

Краем глаза Серпетти следил за Сюзанной. Она бредила, между ее раздвинутыми ногами выливался пенный поток. Воздев руки, я спросил его:

— Что ты собираешься теперь сделать? Прикончить нас? Сколько еще безвинных ты собираешься убить?

— Я почти завершил свой труд, Франк. А там посмотрим. Есть один малыш, которого я еще должен обучить. Ему очень нравятся мои видео, и я уверен, что однажды он сможет делать не хуже.

Он махнул револьвером в сторону:

— Прижмись к стене! К той, дальней! И сядь в угол!

Я рискнул сделать шаг к нему, но мой порыв заставил его направить дуло на Сюзанну:

— Считаю до трех! Раз, два…

— Ладно! Не стреляй! Я сделаю то, о чем ты просишь…

Я попятился и присел в угол, держа руки над головой.

— Прекрасно, — улыбнулся он. — Ты снова на лучших местах и сможешь присутствовать на спектакле вроде того, что произошел на бойне! Только теперь я разрешу тебе смотреть!

По-прежнему держа меня на мушке, он достал из рюкзака стерильный набор хирургических инструментов, необходимых для срочного вмешательства: скальпели, марлевые салфетки, дренаж, кривые иглы и шелковую нить.

Раздвинув стол, он разложил на нем медицинские принадлежности.

— Все готово к рождению твоего ребенка… Недостает только… — он порылся в рюкзаке, — камеры.

Я уперся руками в пол, чтобы встать, но он выстрелил, и пуля взвизгнула в двух сантиметрах от моих ног. Сюзанна закричала.

— Еще раз дернешься, застрелю! Не двигайся! Попробуй только шелохнуться! Руки подними, подними свои чертовы руки! — Он с осторожностью, словно заяц, петляющий перед охотничьей собакой, приблизился и сунул мне под нос дымящееся дуло. От запаха пороха у меня закружилась голова. — Закрой глаза, козел!

— Стреляй! Стреляй же! Чего ты ждешь?

Я почувствовал, как сильный жар разливается по моей шее. Когда я открыл глаза, он продемонстрировал мне пустой шприц:

— Кетамин… Узнаешь? Это тебя немного успокоит. Я ввел дозу, которая позволит тебе в полном блаженстве улавливать звук и свет, но не даст тебе… пораниться…

Он подошел к Сюзанне, ввел препарат и подтащил ее к импровизированному операционному столу:

— Ну вот… Просто чтобы ты вела себя поспокойнее, Сюзанна…

Он обернулся ко мне:

— Твоя жена теперь всего лишь призрак того, кем она была прежде. Она мертва, Франк. Разве ты не понимаешь? Взгляни на нее! Посмотри ей в глаза!

С нижней челюсти Сюзанны стекала пенистая слюна и сползала по подбородку. Она была далеко, где-то на другой планете. И все же на какое-то мгновение мы с ней вновь обрели друг друга. Ненадолго… Так ненадолго…

Как и в предыдущий раз, но не так сильно, мои члены отяжелели и все мое тело словно бы застыло в бетоне. Пальцы отделились от кистей, кисти от запястий, запястья от рук, а руки от тела. Я превратился в ледяную глыбу.

Серпетти распластал Сюзанну на столе. Она подчинилась без единого стона. Ее зрачки расширились так, что белки исчезли за ними, рот был открыт, словно она собиралась обратить свою беззвучную мольбу к небу…

Я пробормотал:

— Сюзанна… Сюзанна… Я люблю тебя…

И когда Серпетти нагнулся, чтобы подобрать свернутые на полу кольцом веревки, она дернулась, выгнулась дугой, словно ее пронзил электрический ток чудовищной силы, и со страшным воплем воткнула ему в шею скальпель, вложив в свое движение всю силу ненависти, созревавшей в ней долгие месяцы. Войдя в трахею справа, лезвие вышло с другой стороны. Кольт упал и оказался у моих ног.

Серпетти открыл рот, издал сдавленный крик и поднес обе руки к горлу, откуда бил небольшой фонтан крови. Он рухнул на колени и, движимый яростью, жаждой убивать еще и еще, вытянулся, не сводя глаз с оружия. Язык, зубы, десны окрасились кровью с примесью звериной злобы, идущей прямо из его кишок. Сейчас он схватит револьвер! Схватит и, прежде чем умереть, выстрелит! Сюзанна лежала на полу, тоже обездвиженная приливом кетамина в сосуды. Серпетти зашевелился, пополз, в кровь обдирая ногти о каменный пол, и вытянулся в последнем усилии. Рука его замерла в нескольких сантиметрах от оружия. Еще мгновение его глаза были открыты, и мои губы успели прошептать:

— Ты… проиграл… Мой ребенок… родится… а ты… будешь гнить… в аду…

Вместе с кровавым пузырем он выпустил свои последние десять процентов воздуха, мертвый взгляд полыхал нечеловеческой ненавистью…