стола Демона, принявшего облик бейсбольной биты — видно, не желал смущать — и направился к двери.

— Отвезешь?

Дерк спорить не стал, принял его выбор, лишь склонил голову — то ли в кивке, то ли в поклоне.

***

— У…ух, ничего себе! — вырвалось у Дениса, когда Злат чудом избежал столкновения с зубастой крылатой тварью, чем-то сильно напоминавшей виверну. Впрочем, почему бы и нет? Денис сам сидел на грифоне. Миф — он миф и есть, наверняка, в Москве не единственный, вот только атаковавшее их чудище было само по себе, без партнера и, скорее всего, в бушующей круговерти нового выплеска метаморфьего мира окончательно сбрендило. — Давай за ней!

Злат затормозил о воздух, резко развернувшись. Любого другого с его холки снесло бы тотчас, однако Денис словно прилип в золоченой шкуре — такова магия, связывающая мифа и его компаньона. Он удержался бы, даже отпустив руки, но не видел в том ни малейшего смысла.

Виверну они преследовали до самого Парка Победы. Там Злат атаковал ее, спикировав с высоты, но промахнулся. Тварь вовремя вильнула в сторону, снеся хвостом верхушку обелиска вместе с венком, трубами и ангелочками.

«И пусть бы их, — позлорадствовал Денис, которому крайне не нравились творения уважаемого бывшим московским градоначальником скульптора Церетели. — Еще бы Георгия, нарезавшего колбасой несчастного змея, разрушить, и мое чувство прекрасного почувствовало бы себя отомщенным».

Виверна разинула пасть и плюнула. Злат ушел бочкой и через нее — петлей Нестерова, выпустил когти, приблизился почти вплотную и замолотил тварь всеми задними лапами, как это делают заигравшиеся коты. Денис успел пригнуться, чудом пропустив над макушкой хвост. Рык смешался с визгом.

«Отпусти», — скорее почувствовав, нежели поняв, что они победили, «приказал» Денис. Злат убрал когти. Виверна рухнула вниз, погребя все-таки Георгия. А впереди в небе уже отчетливо просматривались три новых цели.

***

Елисей отер лезвие меча — да, очень глупо орудовать им в век огнеметов, ПЗРК, танков и прочих огнестрелов, но как быть, если толстенную шкуру твари уровня «бронтозавр сказочный особенный, вряд ли убьешь огненной струей в морду и всем оружием мира, кроме ядерного» берет лишь древнее оружие, откованное из метала, содержащегося в метеорите и ученым неизвестного? Пить хотелось страшно, потому он припал прямо к струе фонтана, гоня прочь мысли о том, чего в ней намешано-растворено. Маяться животом не будет — и ладно.

Волнистый цирковой купол отражался в воде неверно — вогнутым, а не выпуклым, да и, учитывая расстояние и законы оптики, не должен был бы вообще; листья на деревьях, зеленые в реальности, потрясали багрянцем и золотом.

— Хороша водичка, — усмехнулся Елисей, хотя дело было отнюдь не в ней, просто границы миров и законы самой Яви пошли вразнос.

На границе зрения самая обыкновенная лужа, образовавшаяся после недавнего дождя, исходила зловещим изжелта-синим дымком. В него сползались тени из-под деревьев, лавочек, всего, что угодно. Еще немного, и появится новая тварь.

Елисей не мог починить вышедший из строя механизм равновесия. Зато в его силах было бороться с последствиями. Вот он и делал, что должно, не думая о возможном будущем.

— Ты долго еще собираешься смотреть на это безобразие?

К луже подлетел шарф болельщика «Спартака», перекрасился в цвета футбольного клуба «Зенит» и отрастив лисью мордочку очень забавно скривился. Поначалу Елисею казалось, будто именно это существо и говорило, но нет — некромант притаился за деревом, неприязненно косясь на тушу «бронтозавра».

— Я развею, с твоего позволения? Пока это еще неопасно сделать. Или ты развлекаешься?

— В гробу я такие развлечения видел, — огрызнулся Елисей. Некромант прекрасно знал о неспособности рыцарей противостоять потусторонним тварям, пока те не станут вполне материальными, но зубоскалил все равно.

— Так я могу вмешаться в вашу битву, сэр рыцарь? — продолжал издеваться гад, вернее, лис подколодный.

— Уж будьте так любезны, милостивый государь, — прошипел почище гадюки Елисей.

— Темнушка, — скомандовал некромант, — Фас! Куси злыдню! — сам же он направился к фонтану, перешагнул через бортик прямоугольной чаши и подошел к Елисею, совсем не тревожась о промокших дорогих ботинках и брючинах ниже колен, протянул руку для рукопожатия и предложил: — Давай вместе работать. Сладу с ними нет, когда проявляются.

— А у меня — стоит им лишь начать выходить в мир. Приходится ждать окончательно воплощения, — посетовал рыцарь, отвечая на в меру крепкое рукопожатие.

— То есть да?

— Договорились.

***

— Кузька, ты чего удумал?! — Василиса удивленно воззрилась на кота.

Тот выгибал спину, пушился и стоял возле двери, широко расставив толстые лапы и охаживая себя по бокам шикарнейшим черным хвостом.

— Я только за хлебом и обратно. Ну ты-то ведь понимаешь, что все, сказанное по телевизору — чушь? Я себя защитить сумею и…

— МЯУ! — прогромыхало так, что, кажется, шкаф подпрыгнул, а в комнате разбилась ненавистная Васелисе ваза, преподнесенная ей в подарок очередным поклонником, набивавшимся в ухажеры. Вот уж не жалко!

— Все настолько серьезно?

Кот положил уши и зашипел.

— Ладно, — пожав плечами, согласилась Василиса. — Дался мне этот магазинный хлеб. Ватрушек лучше напеку. Или блинчиков. Ты же их любишь?

Кот тотчас же «сдулся», ласково отер ноги меховыми боками и повел на кухню, утробно и совсем негрозно урча.

***

— Неплохой выбор, Демон, — сощурив темно-синие глаза, одобрила Дарителла. Женьке она улыбнулась и уже хотела было отправиться дальше по своим делам, но остановилась на половине движения, подошла к нему и поцеловала в губы.

Дерк тактично отвернулся. Демон присвистнул. Женька мысленно пожелал ему провалиться и тотчас же испугался своего желания — а вдруг исполнится.

«И не рассчитывай», — прозвучало в голове.

— Я полагаю также, девочка, — заявил Демон, обращаясь к Дарителле.

— Ты сейчас на Цветной? — спросил Дерк.

— Нет. Отправила туда Гамаюна с Баюном — должны справиться. Буду в Лужниках за вами присматривать.

— Тогда я спокоен, — заверил Демон.

«Дарителла могла бы тебя взять?» — спросил Женька уже в машине. Дороги были пустынны. Частью люди сами чувствовали висящее в воздухе напряжение, а прочим, «оторвавшимся от корней», как пафосно назвал их Дерк, масс-медиа наплели какой-то страшной мути и подкрепили драконовскими распоряжениями мэрии.

Вряд ли даже при этом кто-то бы не вылез. Чувство делать назло, особенно тем, кому не доверял и кого не уважал, было сильно и в Женьке. Он и