Первый плохо представлял, что Она и Семеныч находятся в материальных телах, и время от времени они соединяются не совсем бесконтактным образом, и ему придется в этом участвовать. Ему, избегающего любого соединения, тем более, такого откровенного и интимного. Первый, существо мыслительное, сугубо платоническое, отодвигал это будущее все дальше и дальше, надеясь, что появится возможность избежать так отчаянно пугающего его действия совсем.

* * *

Гавань, где стояли небольшие частные судна, располагалась недалеко от пляжа и являла собой естественную бухту с каменистым берегом.

Она напряженно всматривалась в судна. Семеныч брел рядом, держа Ее за руку и рассматривая поблескивающие на солнце ослепляюще-белые поверхности яхт, блики на качающейся водной поверхности, гладкие камни под ногами, широкий деревянный причал, обрамленный увесистыми цепями…

– Где же эта яхта? – обеспокоенно вертелась Она по сторонам, когда они прошли вдоль гавани.

– Там же, где и проход в коридоре, – предположил Семеныч.

– Снова начинаешь свои шутки? – насупилась Она.

– Нет. Нет, – смеясь, приобнял Ее за плечи Семеныч. – Уплыла в море, наверное, твоя яхта. Вечером еще раз прогуляемся.

Она, вздохнув, остановилась и обвила руками его за шею.

– Как здорово, что ты приехал. Волшебство какое-то, – прошептала Она, смотря вдаль через его плечо.

– Я сам не понимаю, каким образом так все сложилось, и ты оказалась здесь. В одном городе. В одном отеле!

– Вон! – подпрыгнув, Она вскрикнула. – Вон яхта! Бежим!!!

Далеко от гавани, около крутого пустынного берега стояло двухпалубное судно.

– Ты знаешь владельца яхты? – уточнил Семеныч, когда Она, не раздумывая, ступила на мостик, перекинутый с берега на судно.

– Да! Только я имени его не знаю. Не успела спросить. Но он очень нормальный. Человечный такой. Жизненный, – Она почти мгновенно скрылась в дверях каюты.

Семеныч перешел по шатающемуся деревянному мостику, оглядываясь по сторонам: на верхней и нижней палубах судна было тихо. А сама яхта стояла не в гавани, а была одиноко пришвартована к каменистому берегу. Берег тянулся далее, и на несколько километров представлял собой пустырь, не примыкавший ни к территориям отелям курортного города, ни к частным строениям.

– Есть тут кто-нибудь? – крикнул Семеныч, насторожившись тишиной, но никто не отозвался. – Эй!

Он вошел в приоткрытую дверь, за которой исчезла Она пару минут назад. Мгновение его глаза привыкали к темноте. Кожаные сидения вдоль стен, небольшие квадратные столики около них, вмонтированные шкафчики, на окнах опущены плотные тканевые полотна, с противоположной стороны – вход в рубку. И растерянная Она, присевшая на диванчик. Ее пальцы, дрожа, перебирали светлый кожаный ремень, негромко позвякивающий металлическими креплениями.

Внезапно Она, встав, выдернула свой ремень с джинс и начала вставлять тот, который до этого вертела в руках.

– Ты что делаешь? – возмутился Семеныч.

– Это мне ремень, – через паузу ответила Она. Показала на пол. – Вот…

Семеныч обошел удлиненный столик и чуть не наткнулся на лежащего человека.

– Он умер… – сказала Она, затягивая пряжку. – Он мертвый. Он владелец.

«Начинается», – пронеслось у Семеныча в голове.

Он нагнулся, тронув мужчину за плечо.

– Не трогай его. Надо кого-то вызвать.

– Может, он без сознания? – пробормотал озадаченный Семеныч, подумав: «Все нормально. Сейчас моя рука сквозь него пройдет, и появится живой владелец яхты, а этот исчезнет».

Но рука Семеныча вполне реально ощущала обмякшее тело человека.

– Да что ты его все трогаешь? – возмутилась Она. – Он мертвый! Видишь, руки желтоватые, а мочки ушей посинели, и шея серая? Он недавно умер. Надо позвонить куда-то.

– Откуда ты знаешь? Ты медик, что ли?

– Нет, но я видела умирающих людей. Точно так все и было.

Семеныч вспотел:

– Ты потащила меня на эту яхту! Что тебе здесь надо было?

– Откуда я знала? Я тебя не за этим сюда привела.

– А зачем? Все прогулки с тобой начинены неизвестно чем. Как саморазрывающиеся снаряды! – Семеныч не оставлял надежды, что либо мужчина жив, либо это все должно как-нибудь исчезнуть, как бывало раньше с Ребенком, инженером. – Может, пульс пощупать?

Но покачивающаяся яхта оставалась на месте, как и недвижимое тело мужчины, лежащего на боку.

– Ты зачем ремень нацепила? – совсем некстати спросил Семеныч, потому что был растерян и не знал, что предпринять дальше.

– Это мне ремень! Я ему рисовала, он сказал – сделает в подарок. Вот и рубины вставил, смотри, – на металлических креплениях поверх кожаного сплетения были округлые аккуратные вставки красного камня. Она чуть повернулась, чтобы Семенычу было виднее ремень. Протянула правую руку, на пальце которой полоской бриллиантов сверкнуло кольцо, подаренное Семенычем утром. – Семь рубинов. Как на колечке моем. Красивый ремень получился.

– Яхонт…

– Что? – переспросила Она.

– Сапфир у меня в кольце, – Семеныч показал на свой перстень с треснутым синим камнем. – И рубин на ремне. В старину их называли единым словом – яхонт. Потому что это один минерал – оксид алюминия тригональной сингонии планаксиальной группы. Синий и красный яхонт. Пара.

– Пара, – повторила Она эхом и снова опустилась на сиденье. Под валявшимся пледом что-то зашуршало. Она откинула шерстяную ткань. – Что делать-то?

– Ты у нас мастер по выходам, – ответил Семеныч. – И созданиям…

– Уйти мы не можем, оставив его?

– Не можем, – согласился Семеныч. – Что за бред? Стоим тут с трупом. Как это все со мной случается, не пойму.

– Надо до гавани дойти кому-то, – Она взяла в руки несколько листов бумаги, обнаруженных под пледом. Сосредоточенно полистала. – Ой… Это, знаешь, что?

– Нет, – мельком взглянул Семеныч на документы, исписанные иностранным языком.

– Завещание. На дату взгляни. Сегодняшнее число. Оно заверено печатями.

– Просто отлично, – прокомментировал Семеныч. – Если его убили? Заставили что-то подписать и убили. Отравили, задушили, не знаю, что с ним сделали. И докажи, что это не мы. Теперь…

– Семеныч! Я тут, честное слово, ни при чем. Если бы знала, то ни за что не пошла бы искать яхту.

– А я ничего не сказал.

– Подумал зато, – ответила Она. – Я и сама озадачена не меньше твоего. Я клянусь тебе, что меньше всего хочу доставлять тебе неприятностей.

– Но это происходит с завидным постоянством, – вспылил Семеныч. – Хочешь, не хочешь, а начинаешь задумываться. Появляешься ты, и тенью за тобою я вижу яхонтовый сумрак за горою…