– Пора бы знать! В библиотеке имени Ленина есть издательский отдел, где даже книги печатают.

– Так ты экономист типографии?

– Да, – настораживается москвичка в ожидании подвоха.

– Была у меня одна знакомая – экономист типографии в Казани, – задумчиво, но громко, на весь пляж, говорит столичный антагонист, – спилась совсем…

В пределах санатория они больше не здороваются.

Из-за скоротечности – 21 день – пребывания нравы в санатории предельно упрощены. На прелюдии времени не остается. Понимают это, в первую очередь, женщины. Мужчин, особенно тех, которые могут не на словах, а на деле, мало. Дамам, чтобы не говорить потом: «Пропала путевка», приходится проявлять инициативу. Поэтому санаторные Дамы первой и третьей категории (дам, не дам, дам, но не всем) отличаются пристально-ищущим взглядом.

Интим в переполненном санатории – та ли еще проблема. Для положительного решения вопроса парочки углубляются в дремучие заросли и возвращаются оттуда в помятой одежде, искусанные комарами и муравьями, а порой и осами, но удовлетворенные. Перепихнуться по-человечески в номере можно лишь когда сосед(ка) отлучается.

Люся с Вовой ушли загорать. Галя с Женей в пустом номере – скорей, скорей, занимаются любовью, спускают пар. На пляж прибегают счастливые и запыхавшиеся.

– Вы чего так долго? – интересуется Люся, все еще не верящая, что два совершенно разных человека, случайно встретившиеся в санатории, через несколько часов после знакомства легли в постель.

– Аппетит приходит во время еды, – не особо скрываясь (взрослые же люди), отшучивается Женя.

Он и не подозревает, какой огонь зажгли в Люсиной душе его слова. Вова ей не нравится, староват. Дождавшись, когда соседка по номеру Галя на выходные уедет домой проведывать семью (чтоб муж не загулял), Люся по телефону вызывает в санаторий своего фирменного любовника. В ночь с субботы на воскресенье они долго шушукаются, хихикают, а потом упорно и настойчиво, на зависть соседям, скрипят кроватью. Люсино прочувственное: «О-о-о-!..», местами переходящее в львиный рык, очень не нравится женщинам в соседнем номере, и они, сами мечтая о таком любовнике, потихоньку начинают ругать Люсю плохими словами. Утром Люся, обнаружив, что ее экстаз зафиксирован соседями, пеняет любовнику:

– Ты бы потише шарахался.

– Сама потише ори, – парирует тот.

Следует недолгая пауза, связанная с ускоренным раздеванием, и растревоженная кровать вынуждена вновь исполнять ариозо для двух любящих друг друга людей.

Разгоряченные душной июльской ночью и шашлыком у костра Паша с Валей купаются в Волге, естественно, нагишом. Валя уже вылезла на высокий берег, и ее хорошо видно рыбакам, которые всю ночь таращатся на поплавки из своих лодок. Один, соблазненный Валиными формами, берется за весла и гребет к берегу. В это время Паша также поднимается из воды на высокий берег, и его вопрос далеко разносится в ночной тиши:

– Ты куда, мужик?

Рыбак, вздрогнув, молча разворачивает лодку и быстро гребет назад.

Во вторник за завтраком в столовой появляется отсутствовавшая несколько дней Дама и, подойдя к усатому плейбою, отвешивает хлесткую пощечину. Машинально продолжая доедать бифштекс, мужчина в конце концов осознает пикантность ситуации, бросает вилку и, провожаемый доброй сотней любопытных глаз, покидает столовую. Народное любопытство тут же удовлетворяет испорченный телефон слухов. Оказывается, эта Дама выписалась из санатория еще в субботу, но воспылав африканской страстью, проживала с усатым на его койкоместе. К понедельнику она ему надоела, и он провел ночь под теплым бочком другой женщины. Народ в большинстве своем осудил Даму за навязчивость. Она уезжала из санатория, не позавтракав, но с гордо поднятой головой.

Средних лет мужчина удовлетворенно покуривает на балконе.

– Как у тебя с Татьяной? – интересуется сосед, имея в виду налоговую инспекторшу, с которой познакомились на дискотеке.

– Не всё они нас, могём и мы их…

По народному поверью, все отдыхающие в санаториях делятся на три категории. Первая – «водка, лодка и молодка». Вторая – «кино, вино, домино». Третья – «кефир, клистир и теплый сортир».

Санаторно-курортные нравы достаточно полно отражены в анекдоте.

Яркая блондинка, приехав в санаторий, ведет себя вызывающе. Сев на мостки позагорать, делает вид, что боится воды, и просит проплывающего мимо отдыхающего:

– Мужчина, помогите женщине в воду сойти.

– Я уже не мужчина, я завтра уезжаю.

Все-таки жалко, что лето кончилось.

«Костромская народная газета», 30 августа 2000 г.

вместо эпилога

Как на духу

Почему худеет наградной конверт?

неторжественные заметки по этому случаю…

Журналистика не только хобби, но и бизнес

Когда прошел шок от недостойного поведения представителей (ВВЦ? Союза журналистов? Столицы?), которые на банкете в честь лауреатов конкурса «Создано в России» лихорадочно распихивали по пакетам соевые яства, и, прикрытое добродушной сытостью (соево, но нажористо), стихло разочарование от неожиданно похудевшей суммы в конвертике (вчера обещали по пять, сегодня дали по три), подошла дама с иностранной фамилией Карпенко и попросила для журнала «Журналист», который я, к своему стыду, несколько лет в руках не держал, написать о текущем моменте, о том, что тревожит сердце, волнует душу и будоражит общественное мнение. Почему бы не написать, если есть о чем? Единственная оговорка для костромских читателей: эти заметки подготовлены исключительно по просьбе редакции, а не по моей личной инициативе.

Жестокие нравы, сударь, в нашей столице

У России не московское лицо, думал я, вылезая из столичного метро. Прекрасный образ – «московских окон негасимый свет» – потускнел от страшилок о нравах столичной милиции в отношении провинциалов. Страшилками этими полна региональная пресса. Пишут, не дашь на лапу по таксе 100 – 300 рублей – посадят на ночь в клетку с бомжами. Несмотря на наличие обратного билета. В народе зреет желание отгородиться от Белокаменной забором повыше, чтобы через него переплескивалось пореже и не мешало дорогим россиянам жить поживать да добра наживать.

В Москву стало ездить противно. В магазинах все то же, но дороже. А милицейские сержанты на каждом углу измеряют лица на соответствие национальности. Мне встретилось такое лицо. Его руки за версту светились гексогеном, а из карманов сыпался перемешанный с селитрой сахарный песок. Набежавшему патрулю лицо предъявило удостоверение помощника депутата Госдумы, в котором вместо фотографии была вклеена стодолларовая купюра. И пошло дальше по своим грязным делам.

Пресса и власть

Или власть и пресса. Насколько помню по прежним годам, любимый конек «Журналиста». Тема изъезжена вдоль и поперек, нового сказать нечего, только местечковое.

Губернатору на второй срок охота, и послушная газета по-свойски делает ему «имидж». Никого уже не шокирует, что фотографическая карточка губернатора появляется сразу на нескольких полосах. Как правило, он стоит, глядя в объектив, в окружении разных людей.