«Ладно. Не трону. Больно надо. Все равно ни уха ни рыла в этой технике. Причальное оборудование еще куда ни шло. Знаю кое-что. А эти корыта... Я и раньше ими не интересовался, еще когда работал. А теперь мне и вовсе на них чихать. Что я – пацан, чтобы по любой железяке слюни пускать?»

– Ну и пилот у вас, – оборачиваясь к Совковскому, произнес инженер, когда за Федором закрылся люк. – Ни слова не сказал. То ли слышал инструктаж, то ли нет. Он, вообще, говорящий?

– Он зомби, – серьезно ответил Совковский. – В общем и целом преодолеть трупное окоченение удалось, а вот с голосовыми связками вышла накладка. Но мозги у него только-только из холодильника, свежие. Так что инструкции ваши он услышал и запомнил, не волнуйтесь.

Инженер испуганно и недоверчиво улыбнулся, а затем перевел взгляд на Щеткина. Тот был даже серьезнее напарника. Многозначительно хмурясь, он похлопал инженера по плечу и приложил палец к губам:

– Сам понимаешь, тайная операция.

– Вы... – голос инженера дрогнул, – серьезно?

– Ну, а кто еще выдержит три часа в силовом поле Мерсье? – Щеткин опечалился. – Только зомби. А ты что, не заметил, какой он бледный?

– Да, да, – инженер закивал. – Нездоровый такой у него... цвет кожи.

– Так ведь труп, какое уж тут здоровье, – морально прикончил его специальный агент. – Ну, нам пора. Надо кое-кого пристрелить. Программа зомбирования пробуксовывать не должна.

– При... пристрелить? – инженер стал белее Федорова скафандра. – Кое-кого?

– Ага, – Щеткин многозначительно подмигнул и уже на ходу прицелился в него указательным пальцем. – До встречи.

Инженер покачнулся, но его походя поддержал Совковский.

* * *

– Двенадцать часов, полет нормальный, – бодро сообщил Лебедянко, вваливаясь в кабинет. – Доброе утро, господа.

– День уже, – пробурчал Труба. – Вы никогда не пробовали вставать с рассветом?

– А вы – ложиться?

– До точки стыковки остался один час полета, – с осуждением произнес Хорошеев. – Вас это не беспокоит?

– Нет, – профессор пожал плечами. – А должно?

– Мне казалось, вы более эмоциональный человек, – задумчиво пояснил глава ПСБ. – Откуда такая внезапная выдержка?

– Забавная формулировка – «внезапная выдержка», – Лебедянко усмехнулся. – Я человек эмоциональный, это верно, господин Хорошеев, но не суетливый. Автоматика буксиров работает отлично, а до точки назначения еще час, к чему создавать нервозность?

– Откуда мы будем наблюдать за процессом? – вмешался Труба.

– Я поднимусь на рабочий этаж, в центр управления полетом, а вы можете делать это прямо отсюда, – профессор указал на ряд мониторов. – В общем зале слишком много персонала и всего два кондиционера.

– Господа... – в комнате появился Президент в сопровождении генерала Бубнова. – Все в сборе... отлично. Господин Лебедянко, как идет операция?

– В точном соответствии плану, – профессор указал на мониторы. – Вот взгляните, на первом телеметрия. Астероид уже в фокусе навигационной системы буксира номер один. До посадки осталось сорок три минуты. На втором мониторе – видеокартинка камер второго буксира. Видите темный контур? Так астероид выглядит для непосредственного наблюдателя.

– Для... пилота? – уточнил Президент.

– Да, – Лебедянко почему-то посмотрел на Хорошеева, но, наткнувшись на его изучающий взгляд, отвел глаза.

– А почему мы ни разу не связались с Пустотеловым? – директор ПСБ адресовал вопрос профессору.

– Во избежание нежелательных перехватов мы не стали добавлять к штатному оборудованию буксиров средства голосовой и видеосвязи, – ответил Лебедянко. – Ведь в пространстве находится довольно много корпоративных и частных кораблей, а они ничего не должны знать. Мы же обсудили это еще на первом совещании. Или нет?

– Значит, сам «Криптон» в сцепке с двумя буксирами пусть видят, а перехват – ни-ни? – удивился Хорошеев. – А может, вы просто не додумались? Гении.

– В такой-то спешке, – вступился за профессора Думский. – Это, конечно, просчет, но понять его можно. К тому же до определенного момента пилот ничего не решает и связь с ним действительно ни к чему.

– На третьем мониторе показатели его жизнесистемы, – словно исправляя оплошность, спохватился Лебедянко. – Как видите, все медицинские параметры в норме. Пустотелов жив и здоров.

– А что это за текст? – заинтересовался Президент.

– Это наше нововведение, нечто вроде «черного ящика», только на высшем уровне, – похвастался Лебедянко. – В комплект штатного оборудования входит мыслеграф. Все, о чем думает пилот, фиксируется и передается в центр управления полетом. Так мы сможем реагировать на нештатную ситуацию быстрее, чем при обычной связи.

– А пилот об этой подстраховке знает?

– Судя по тексту – нет, – заметил Хорошеев. – И, опять же, судя по тексту, вы напрасно пренебрегли традиционной системой связи. Мне кажется, наш герой заблудился в трех соснах.

«Урод этот инженер, – меланхолично размышлял Федор. – Все рассказал, а о главном – ни слова. Первый буксир, второй буксир. А какой из них какой? Я в каком был и куда вот сейчас перешел? Хоть бы краской цифры намалевали. А может, я в рубке этого «Метана», или как его... «Криптона»? Нет, в ней не должно быть приборов, а тут они есть. Но и в той кабине, откуда я пришел, тоже есть. И мигают они так же, теми же лампочками. Угораздило же потеряться. С другой стороны, как можно двенадцать часов в туалет не ходить? Я смертник, конечно, но ведь не мученик. Ищи теперь, откуда вышел и куда шел. Пункт А и пункт Б. С другой стороны, какая разница? Никакой. Но это если из кабины второго буксира тоже дверь в «Криптон» откроется. А если нет? Если, к примеру, она откроется из рубки первого, а я буду во втором. А время уйдет. Вот и отправится вся планетарная миссия коню под хвост...»

– Он что, не знает устройства скафандра? – удивился Труба. – Там же все предусмотрено. Зачем ему отдельный сортир?

– Инструктаж невнимательно слушал, – сквозь зубы процедил профессор. – Ну, Пустотелов, ну, идиот!

– Да и вы хороши, – Президент устало потер глаза. – Не могли действительно цифры нарисовать?

– Кто же знал? Ему ясно сказали – сидеть на месте!

– Ему сказали ничего не трогать, – возразил Хорошеев. – А двери в рубку «Криптона» и в самом деле открываются только из одного буксира?

– Из обоих, – заверил Лебедянко.

– Что же вы нервничаете? – директор ПСБ с подозрением прищурился.

– Я спокоен, – профессор высокомерно скривился. – Господин Президент, разрешите мне проверить, как там дела у диспетчеров. Раз придется открыть оба перехода в «Криптон», следует внести изменения в полетный план. Это не коррекция курса, конечно, но все равно...