Если прибрежные путешествия по морям, Ледовитому и Охотскому, могли совершиться независимо от непосредственного влияния Беринга, под главным наблюдением Сената и коллегии, чему ничто не мешало; то не ближе ли, при известном устройстве Балтийского флота, толще экспедиции сесть в Кронштадте на шлюпы, и плыть к делу? Будучи, однако ж, далеки от минувшего, чтобы мнение свое причитать кому-либо в укоризну, мы не можем похвалить Беринга как мужа ученого и самовидца природы охотской, за ту скромность, что он не остерег правительства от ложных мер разведения хлебопашества в Охотске и Удском. Посмотрим на исполнение.

Одно из главных требований, чтобы коснуться берегов Японии и обозреть Курильскую гряду, кое-как было исполнено капитаном Шпанбергом и лейтенантом Вальтоном. Первый видел Японию в ш. 38°41′ и на обратном пути — бородатых айнов будто бы в ш. 43°50′, конечно, на Матсмае, которого он коснулся и в ш. 41°22′. Последний, по своему счислению находясь западнее 11°45′ против первого Курильского острова, был в ш. 38°17′, потом будто бы спускался до 33°43′ и имел сообщение с японцами, по-видимому, южнее столицы Эдцо, высылал людей на берег, дружелюбно угощенных в разных домах, и сам с таким же дружелюбием угощал посещавших его яхту. Сенат с коллегиею, не уважив вестей обоих офицеров, как они гостили в Японии, ни их счислений, велел повторить плавание, неудачнее прежнего конченное.

К исполнению другого главнейшего требования, чтобы открыть берег Америки, в держанном совете морских офицеров изъявлены два мнения: одно, чтобы держаться карты, от Сената данной и составленной братом Делиля де ла Кройера, на которой показаны в ш. 45° земли, виденные мореходцем Гамом, другое, основанное на добром смысле флотских офицеров, чтобы пуститься к северо-востоку. Если бы экспедиция решилась на последнее, она наткнулась бы на гряду Алеутскую, подле которой, как по столбовой дороге, достигла бы искомого берега Америки. Но Беринг и Чириков предпочли следовать данной от правительства карте, и, не совершенно убежденные в ея верности, они юго-восточным обыском хотели очистить только указ и стремились по своим мыслям к Америке. Чириков, во время тумана разлучившийся с командором в ш. 41°, коснулся в 1741 г. американского берега в ш. 55°, а командор через три дня в ш. 58°28′. Оба старались разведать о состоянии открытой матерой земли, но разведывания были маловажны и счетисты по утрате посыланных людей. На обратном пути застигли обоих мореплавателей ветры, бури, дожди, цинготная болезнь, изнурение, смертность и неразлучные с тем бедствия. Чириков больной, лишась 2 лейтенантов и 21 из 70-ти матросов, 9 октября вошел в Авачинскую губу, не без горести, потому что Делиль, силясь сойти на берег, испустил дух на деке. Командор, наименовав один мыс острова Кадьяка, пройдя в августе Шумагинские острова, так названные по имени матроса, тут погребенного с его пакетбота, и вскоре сдав команду Вакселю, с самоотвержением слышал об изнеможении команды, об усиливающейся смертности, равно и о том, что давно не знают широты плавания. Наконец придвинуло пакетбот к незнаемому берегу и бурею перебросило его через камень. Ваксель и Штеллер съехали на берег, чтоб осмотреть покрытое снегом пристанище. Нашлась речка, еще не замерзшая, но лесу не было. В песчаных буграх начали рыть ямы для казарм, и в одной из таких ям 8 декабря кончил деятельную жизнь бессмертный Беринг. Кладбище его и частью команды слывет о. Беринговым[225].

Перейдем от похорон человека, которого слава осталась в живых, на поморскую окраину Ледовитого моря, как на границу, естественно, крепкую.

16. Граница Ледовитого моря.

Точно около того времени, когда правительство снаряжало морские суда от Архангельска на Обь, сибиряки обоего пола в числе 70 чел., вышедшие из Оби на своей коче, обогнули мыс Ямал и, не боясь ни Карского моря, ни Югорского Шара, приплыли в Соловецкий монастырь на богомолье; на обратном же пути не могли за льдами пройти Югорским Шаром и принуждены были зимовать на о. Долгом, где от голода и цинги все перемерли, основав там известное доныне кладбище Сибирское. Отсюда, как с урочища родственного, надлежало бы зачать описание морских путешествий, но за отдаленностию этих островов и вод мы приветствуем лейтенантов Малыгина и Скуратова с берега р. Кары, из которой в 1737 г. они плывут к Оби, определив устье Кары в ш. 69°48′, также глубину ея и направление фарватера; а между тем геодезистом Селифонтовым описан западный берег Обской губы, и на оленях осмотрен южный берег о. Белого. Скуратов 17 июня определил Трехозерную речку в ш. 69°13′. Оба лейтенанта в начале июля стояли на якоре против Байдарицкой губы, измерили ширину фарватера и глубину губы; заметили, что прилив шел к В. только 4 часа, а отлив к 3. — 8 часов, течение первого было сильнее последнего; 18-го миновали р. Эрубей в ш. 69°53′, окруженную с устья мелями; 21-го прошли Мутную в ш. 70°27′ и Шараповы Кошки в ш. 71°12′, прошли также р. Медведицу в той же широте 37′. Мыс Ямал, по словам Миллера, определен в ш. 72°30′, а остров Белый положен в ш. 73°08′. Здесь прилив шел от 3. 4 часа, отлив от В. — 8 часов, первый был сильнее и с водою соленою, последний — с пресною, возвышение воды на 1½ фута. С 18 августа лейтенанты вошли в Обскую губу.

В 1737 г. удалось лейтенанту Овцыну с штурманом Мининым и флотским мастером Кошелевым выйти из Оби на дубель-шлюпке Тобольск и боте Почтальон-Обь и 16 августа обойти мыс Матзоль в ш. 73°18′. За мысом к С.-В. вдался большой залив верст на 100. Течение замечено к С., склонение компаса восточное, положение берега, называющегося Юранским или Юратским, — низменное.

В 1738 г. штурман Минин отправлен из Енисея на боте Почтальон-Обь навстречу судну, следовавшему с Лены к Енисею, но за льдами воротился из-за каменного берега. В 1740 г. Минин прошел устье Пясины, обсыпанное островками, и, в ш. 75°15′ встретясь с непроходимым льдом, поворотился назад 21 августа. Равную неудачу испытал лейтенант Прончищев, который, в 1735 г. отправясь с Лены на дубель-шлюпке Якутск, зимовал в русской деревне, недалеко от устья Оленека. Следующим летом он прошел Анабару и Хатангу и поравнялся почти с устьем Таймура; но, остановленный множеством островов, к северо-западу насыпанных, где случалось ему видеть дельфинов да рыболовствующих чаек, он не мог ни пройти проливами заледенелыми, ни обойти их по затверделости льда, стоявшего в ш. 77°25′, и поэтому принужден был воротиться. Для приведения в известность пробела, остающегося между крайними точками Минина и Прончищева, на расстояние 9-ти почти степеней, послан геодезист Чекин, который, исполнив, как умел, береговое описание, написал оконечность Таймурского мыса в ш. 76°38′. Если бы и определение и описание Пекина оказались основательными, весь берег остается неизвестным в отношении гидрографическом, на расстоянии 200, а не 400 верст, как написано в Енисейской губернии. Между тем заботливый Прончищев изнурил свое здоровье трудами, можно сказать, до упаду, потому что, чрез несколько часов по возврате на Оленек, скончался. Не место бы здесь упоминать о его супруге, если бы она не заслужила быть хвалою своего пола; неразлучная с ним в морском путешествии, вскоре последовала за ним и в могилу.