Он и в самом деле стал видеть в темноте. Или стал видеть саму темноту. Четыре фонаря, что без толку боролись с тьмой по углам площади и у моста, оставались такими же бледными пятнами, но все прочее вдруг стало напоминать поздний, расчерченный штрихами дождя вечер. Замок оставался черной громадой на фоне звездного неба, а на серой площади, опустив руки, стоял серый Юайс и ждал. А со стороны замка к нему медленно шел зверь.

Он действительно напоминал медведя, Дойтену приходилось их наблюдать с бастионов Нечи, после разорения западных деревень зверь начал подбираться едва ли не к самому городскому рву, но морда этого зверя была вытянута, как у волка. А движения его напоминали одновременно движения и лесной кошки, и хищной горной ящерицы, которая собирается сожрать зазевавшегося суслика.

– Не вздумай, – положила руку на плечо Дойтена Глума.

– Да он в холке Юайсу едва ли не по грудь! – прошипел Дойтен.

– Зато худой, – дрогнувшим голосом ответила Глума. – Ничего удивительного, кузнец Линкс и впрямь был высоким и крепким мужчиной. Может, мы его еще и увидим в человеческом обличье?

– Мне страшно… – прошелестела Гаота.

Дойтену тоже было страшно. Как в детстве, когда в деревне вешали взятого в плен дирга. Тот точно так же стоял, опустив руки, хотя веревка свисала у него не с пояса, а с шеи. Тогда мальчишке хотелось, чтобы все закончилось быстро и чтобы Дойтен этого не видел.

Зверь прыгнул, когда до Юайса оставалось шагов десять. В мгновение обе фигуры слились в неразличимый комок. Затем раздался скрежет клыков о сталь. Чирканье камня о камень. Полетели вырванные из мостовой бруски. Затем Дойтену показалось, что тело Юайса взлетело над мордой зверя. Взлетело, чтобы удариться о камень, но вот он снова вроде бы стоял на ногах, и вновь схватка обратилась в неразличимый комок. И ружье в руках Дойтена уже тряслось крупной дрожью, когда комки размножились, повисли над центром площади, а Юайс уже вновь был на ногах и давил коленом, скручивал веревкой что-то огромное и скулящее у него под ногами.

– Глума!.. – всхлипнула Гаота.

– Все правильно сделал… – прохрипела Глума. – Лапы подсек петлей!

– Глума! – повторила Гаота. – Сверху!

– Демон! – зарычала Глума, хватаясь за суму. – Кресало пропало! Кресало пропало!

– Я не брал, – застучал рядом зубами Тьюв, и Дойтен, уже понимая, что вот это воющее и стонущее над скорчившимся Юайсом – это выползшие из реки твари и есть, опустил ружье и выстрелил туда, куда вывел дорожку пороха Тьюв. Сноп искр схватился с порохом, помчался к месту схватки, окружил ее пылающим кольцом, и Гаота вдруг ринулась вперед и закричала что-то, воздев руки к черному небу.

Роут

На первое наставление Юайс велел приходить в теплой одежде и теплой обуви, да еще взять с собой войлочные коврики, которые лежали на каменном полу в кельях перед каждым лежаком. Встречал он воспитанников во дворе крепости вместе с Ориантом, который держал в руке большую корзину. Юайс придирчиво осмотрел столпившихся у выхода подростков, потом кивнул Орианту, и седой огородник и портной одарил всех простыми, но теплыми колпаками, шарфами и рукавицами.

– Разуваться не заставляю, но здесь, – Юайс взял корзину и встряхнул ее, – еще и теплые носки. Каждый возьмет себе по паре. И привыкайте заботиться о себе сами. Разве Брайдем не говорил вам, что у каждого должен быть запас теплого белья? Что вы должны заботиться о его чистоте и ремонте? А знаете, что от теплой удобной одежды и хорошей обуви жизнь мага или воина зависит иногда не меньше, а даже больше, чем от его оружия и умения?

Гаота, которая все еще никак не могла поверить, что ее спаситель и молчаливый охотник, который несколько месяцев не оставлял ее в лесах Черной гряды, будет ее наставником, оглянулась. Вышедшие во двор дети уже привыкли, что их чему-то учат, над ними никто не издевается и о них заботятся, но последнее, судя по их лицам, уже слегка отвыкли делать сами.

– У нас нет оружия, – поправляя на голове колпак, сказал Флич. – Почти ни у кого. Только у трех девчонок.

– Будет, – уверенно сказал Юайс. – И скоро. Тем более что трем девчонкам его уже доверили. А сейчас мы все дружно поблагодарим Орианта и пойдем на верхнюю площадку средней башни.

И они дружно прогудели что-то благодарственное расплывшемуся в улыбке старику и побрели по узким лестницам друг за другом на самый верх средней башни, которая хоть и была чуть ниже соседних, но тоже поднималась к небу вровень если не с горными вершинами, то уж с частью окрестных скал – точно.

Брайдем не разрешал разгуливать по верхним площадкам. Или боялся, что дети свалятся в пропасть, или не хотел искушать судьбу еще каким-то образом, но у прохода наверх стоял седой и растрепанный, покрытый шрамами стражник Айран. Он смотрел на воспитанников без тени одобрения, но в руке держал кусок мела, которым отчеркивал на стене каждого прошедшего.

– Пятнадцать, не считая тебя, наставник! – крикнул он Юайсу, когда последний воспитанник миновал проход. – Пятнадцать должно и спуститься. Уж постарайся, чтобы не случилось убытка.

– Как получится, – отозвался Юайс.

Наверху дул холодный ветер, и Гаота тут же поняла, что, если бы не теплый шарф, колпак и руковицы, ей бы пришлось туго. А тот же Флич без разговоров уселся на камень и принялся стягивать сапоги, чтобы натянуть как оказалось, на босые ноги – носки.

– Первое, – подошел Юайс и легко поднял Флича перед собой. – Никогда не садимся на камень. Даже летом. Исключение одно, если камень нагрелся на солнце. Правда, все равно его тепло будет обманчиво, поэтому у вас с собой эти войлочные коврики. Да-да. Если кто-то не бережет свои ноги так же, как и…

– Флич, – подсказал скорчившийся в руках Юайса залившийся краской мальчишка.

– …то стелите коврики и переодевайтесь. Я же хочу отметить, что все, кто надел валенцы, а не кожаную обувь – молодцы. Где твой коврик, Флич?

– Вот, – выронил из-под мышки серый квадрат Флич и был тут же посажен на него.

– Дальше, – продолжал Юайс. – Запомните следующее: никогда и ничего не делайте, не подумав. Да, это тебя касается в первую очередь, – остановил он конопатого мальчишку, который гладил деревянную станину огромного лука, – ты…

– Бич! – вытянулся мальчишка.

– Смотреть можно, – разрешил Юайс, – трогать нельзя. И тебя это тоже касается, – сказал он, не оборачиваясь. – Да-да. И выплюни смолу, которую ты успел отправить в рот.

Толстяк, который ковырял пальцем холодный котел за спиной Юайса, замер.

– Как вы заметили? – удивился он. – Я же…

– Ты… – обернулся Юайс.

– Брок! – выставил живот толстяк.

– Ты должен знать, Брок, – заметил Юайс, – что смола не очень вредна для твоего живота, но защитники крепости, дабы оскорбить врага, добавляют в смолу кое-что неприятное.