– Итак, мы собрали вас здесь, чтобы подытожить эту истерию про Верену и Микки. Как вы видите, она жива и здорова…

В этот момент девушка чуть старше меня поднимает руку и тут же задает вопрос:

– Что вы почувствовали, когда вас взяли в заложницы?

– Ничего, – через силу отвечаю я. Слишком много внимания. Стараюсь дышать как можно тише. Изучаю лица журналистов. Один из них кажется мне знакомым. Он держит большую камеру в руках. На парне зеленая шапка, из-под которой виднеются вечно взъерошенные волосы, и свитер с сильно растянутым воротом. Виктор. Надо же, никогда бы не подумала, что его здесь встречу. Кажется, что все люди из прошлого сегодня решили напомнить о себе.

– Кто этот человек? – спрашивает та же девушка, что задала первый вопрос. Она указывает на Джереми Флемми.

– Ну, наконец-то вопрос, которого мы ждали, – смеется Марко, и лицо его превращается в смятый фантик. – В связи с тем ажиотажем, который возник вокруг этой девушки, мы решили подробнее узнать о ее прошлом…

– Я бывший жених Верены, – громким и хорошо поставленным голосом Джереми перебивает Марко.

Я поворачиваюсь и вижу ошарашенное лицо Александра, который стоит чуть поодаль от Марко. Он замечает, что я смотрю на него, и подходит чуть ближе. Вижу, как двое чернорабочих тащат какой-то белый рулон.

– Что они делают? – шепотом спрашиваю у Александра.

– Понятия не имею, – бурчит Александр в свои карикатурные усы.

– Вы решили превратить полицию в шоу Опры Уинфри? – спрашиваю я.

– Не знаю. – Александр дотрагивается до плеча Марко. Тот вздрагивает и оборачивается. – Отстал бы ты от девочки. Прошлое шоу помнишь, чем закончилось?

– У Флемми тоже был такой опыт. У всех психологов свое кладбище, – шипит Марко и снова поворачивается к журналистам.

– Так вообще-то врачи говорят, – бурчит Александр.

– Он сделает мне имя, – не оборачиваясь, говорит Марко.

Слишком громко. Слишком много внимания к человеку, который привык вести жизнь призрака. Стоять за стойкой рецепции. Проверять билеты у посетителей кинотеатра. Ехать в автобусе с десятком других незнакомцев. Быть в городе, из которого завтра уедешь. Быть человеком без лица. Невидимкой. В таком положении масса преимуществ. Хотя никто почему-то не завидует.

– …Мы с Вереной встречались достаточно долго. Она была уже знакома с моими родителями. Мы планировали будущее, которого, к сожалению, у нас не было. Не буду рассказывать о бесконечных истериках, которые послужили причиной нашего разрыва. Я не собираюсь опускаться до того, чтобы рассказывать о карикатурных сценах ревности, которые она устраивала. Факт остается фактом. Мы расстались, и она пустилась, что называется, во все тяжкие. Пьянки, клубы, вечеринки… Благодаря мне она была первой на курсе, но ее умненькая головка совершенно не была приспособлена к упорному и систематическому труду, которого требует учеба. Я ее встречал в компании очень сомнительных личностей, но считал, что отныне это ее дело.

Однажды она с подругой отправилась за покупками в Бостон. Я в тот день поехал туда встретиться со старыми друзьями. Верена познакомилась с кем-то и попрощалась с подругой. Зои и я случайно встретились в том баре. Мы пили и вспоминали, какой была Верена еще месяц назад.

К сожалению, в тот день произошло то, к чему все и шло. Ее изнасиловали, избили и засняли все на видео. Мы с Зои обнаружили ее тело в подземном переходе. Случайно. Моя машина просто стояла на другой стороне улицы. Я отвез ее к общежитию и посчитал, что на этом моя миссия выполнена.

То ли из желания отомстить, то ли желая сомнительной славы, она обвинила в произошедшем меня. Естественно, на моей стороне были прекрасная репутация, обожающие меня студенты и руководство университета, но все-таки проблем у меня было море. Пришлось даже уйти с должности преподавателя, потом я восстановился, к счастью. Как говорится, что не ломает, делает нас сильнее. Я занялся новыми интересными проектами, сейчас приехал в Европу для съемок документального фильма…

– Что вы хотели этим сказать? – прерывает лекцию Джереми Флемми самая бойкая журналистка.

– Я хочу сказать… Простите за еще более пространный ответ на этот вопрос. Я привык к монологам… – Фирменная улыбка Флемми. – По роду службы я изучаю поведение массовых и серийных убийц. Преступный разум и все, что с ним связано. Верена Вибек, как я успел убедиться, – человек, который жаждет всеобщего внимания. Даже нет. Всеобщей жалости, так точнее. Исходя из характеристик личности, я бы сказал, что это она организовала ограбление, придумала странную символику и это ваше модное движение… Дриминг, кажется, да?

– Достаточно темно? – спрашивает кого-то Марко.

– Нормально, – слышу голос разнорабочего.

– Тогда можно пустить видео, – распоряжается Марко. Я с ужасом оборачиваюсь на экран. Там тот самый ролик. Его удалили из Интернета по просьбе полиции, но он никуда не делся. Он здесь. Его только что распорядился показать сотрудник другого отделения полиции. Целой своре журналистов.

– Я… – вдох, – не давала разрешения. – Выдох.

– Давала, – беспечно потягивается Марко и показывает одну из подписанных бумажек. Я пытаюсь встать, но Марко одергивает меня.

– Демонстрация этих кадров покажется вам слишком жестокой. Мы бы просили воздержаться от показа этих кадров, но и скрывать это видео означает давать ложную информацию о личности. Мы хотим показать то, из-за чего Верена Вибек превратилась в социопата.

Невозможно превратиться в социопата. Хотя бы потому, что этот термин уже не используется. А когда он был в ходу, им обозначали человека без способности к сопереживанию. Это генетическое отклонение. Мистер Джейкобсон говорил.

На растянутом полотне экрана какой-то верзила бьет меня по ребрам. Я отворачиваюсь и смотрю на журналистов. Джереми победоносно взирает на экран. Александр стыдливо отворачивается.

– Думаю, хватит. Теперь многим станет понятно, почему она стала такой. – Флемми с сочувствием смотрит на меня. – К сожалению, все мы мстим не тем, кто нас обидел. Мы просто мстим. Обидел нас один, а расплачиваются все остальные. Такое сплошь и рядом. Микки оказался лишь удобным оружием для самоутверждения Верены. Вот и все. Он не герой. Она не жертва. Верена, встань, пожалуйста.

Рука Джереми впивается мне в плечо. Я повинуюсь его приказу.

– Даже все эти символы придумал не он, – повторяет Флемми. – Верена, если позволишь, я чуть отодвину ворот твоей блузки, – обращается он ко мне. Естественно, моего согласия никто не дожидается. Флемми поворачивает меня спиной и отодвигает ворот так, что становится видна голова феникса и часть надписи «…мосты, которые сжигаю…». Слышу щелчки затворов фотокамер. Когда поворачиваюсь, все журналисты тянут руки, желая задать вопрос. Я почти не чувствую ног. Стараясь не упасть, решительно иду к двери, ведущей в участок. Из этого внутреннего двора можно и как-то по-другому выйти, но я знаю лишь путь через участок.