– Встань, – приказал Антон. – Говори, что хотел. Я Антей Алуринский, владетель этих земель.

Мужик поднялся, отряхнул колени и, крепко сжимая головной убор, поклонился.

– Милорд! Мы просим помощи. На деревню напали горцы, увели наше стадо. Если мы его не вернем, то зимой вымрем от голода…

– Хм! – хмыкнул Антон. – С какой стати мне вам помогать? Вы отделились и живете сами по себе. Ответь мне на мой вопрос.

– Милорд, мы хотим признать вас своим владетелем…

– Хотите признать! – гневно произнес Антон. – Вы живете на моей земле, подати не платите и делаете мне одолжение?.. Я собирался с огнем и мечом пройтись по вашей деревне и всех, кто выживет, продать на рынке рабов. Неблагодарные! Вам дали землю, дали работу, а вы захотели жить сами по себе! Назови хоть одну причину, по которой я должен вам помочь!

– Прощение, милорд! Мы просим прощения… Вы дали возможность заработать своим вилланам на филиссе, вы не притесняете своих крестьян. Мы были бы рады служить вам.

– Служить мне? Ну что же, ты нашел вескую причину. Не пойму только, почему не пришел староста, а пришел ты. Как твое имя и от всего ли общества ты говоришь?

– Меня зовут Ермилон. Я литейщик. Говорю от имени весей деревни. А староста побоялся прийти.

– Побоялся, значит… – Антон нахмурился и ненадолго задумался. – Хорошо. Теперь ты староста деревни. За все ответишь передо мной. Я помогу вам со стадом и не дам умереть голодной смертью зимой… Только от наказания не уйдете. Вы были керлами. Свободными людьми, живущими на моей земле. Теперь два года будете зависимыми крепостными и отработаете на руднике. Все что добудете – мое. За работу дам зерно. Можете сами сеять, где сможете. На руднике и плавильне будете работать три дня в неделю. Для контроля я к вам направлю своего сенешаля Франси. Молодые парни от восемнадцати весен и до двадцати придут служить стражниками на два года. Твоего согласия не спрашиваю, потому что у тебя выбор небольшой. Стать временно крепостным или быть проданным на рынке рабов.

– Милорд, мы принимаем ваше решение. – Ермилон встал на колени. – Милорд, примите мою преданность, и благодарю за доверие.

– Ладно. Раз мы определились в этом вопросе, то говори, что ты предлагаешь по поводу возвращения скота? – спросил Антон. Он был доволен, но ничем не выдал своей радости. Он смог вернуть деревню, не проливая крови. А это был успех его политики по отношению к крестьянам. Слухи о том, что он дает своим крестьянам заработать и что он дает беспроцентные ссуды, разлетелись, как птицы, и ему поверили. Сердца бывших подданных повернулись к нему.

– Мой младший брат – охотник. Он проведет вас и ваш отряд, милорд, козьими тропами, и вы встретите воров скота на полпути. Он ждет у моста.

– Десятка воинов хватит? – спросил Антон. Ермилон окинул взглядом сержанта и кивнул:

– Вполне.

– Ну тогда, староста, пойдем, представлю тебя моей управительнице, поешь и все с ней обсудишь. Ты голоден? Если хочешь есть, тебя покормят.

– Нет, не голоден. Спасибо, милорд.

– Ну пошли. А ты, сержант, поднимай дежурный десяток, конными пойдем.

Флапия и Франси они нашли в трапезной. Там же уже были Эрзай и Сильтак.

– Франси, познакомься – произнес Антон. – Это новый староста горной деревни.

Женщина оглядела мужчину и поздоровалась:

– Привет, Ермилон. Что с прежним старостой случилось?

– Я его снял с должности, – ответил за мужика Антон. – Ермилон лишь открыл рот и вновь закрыл. – Тот побоялся прийти ко мне. Значит, такое дело. Деревня снова признает мою власть. На два года они становятся крепостными и три дня в неделю работают на меня. Бери охрану, пяток бойцов, и поезжай с ним в горы. Прими хозяйство, поговори с людьми, проверь рудник. Тебе в помощь поедет Торвал. Потом сама решишь, чем им помочь. А мы с Сильтаком и Эрзаем возьмем десяток и направимся отбивать скот. У них горцы угнали все стадо.

– Флапий, пусть дежурный десяток быстро поест. Эрзай, подготовь всем лошадей. Ну, вроде все. Быстро завтракаем и выдвигаемся.

Антон сел за стол, пододвинул к себе тарелку куриной лапши и отломил кусок хлеба.

– Садись, староста, – предложил Антон. – Раздели с нами трапезу. Все равно придется Франси подождать.

Женщина неодобрительно посмотрела на Антона. По ее взгляду он понял, что его мнение посадить за стол литейщика она не разделяет. Но ему было все равно, что она думает. Он владетель, и милует и наказывает кого захочет. А этот мужик ему глянулся. Ермилон робко сел на краешек стула.

– Сильтак? – Антон обратился к гладиатору.

– Чего, господин? – Старый гладиатор тоже сел и ухватился за жареного гуся.

– Как там твой внук?

– Как падишах. Его окружили эти гусыни из пустыни и обхаживают. Чтоб я так жил. Он даже не может от них удрать. Не пускают. Кормят, поят и обнимают. Земляк, видите ли, и речь их понимает.

– Не испортят парня?

– Я не дам. Вернемся с гор, поселю в казарме с воинами и учить буду, не жалея.

– Хорошо. Только не переусердствуй, – согласился Антон.

Вернулся ушедший отдавать распоряжения воинам Флапий, сел за стол. Уныло посмотрел в пустую кружку. Отодвинул. Посмотрел на жену, которая делала вид, что не понимает его взгляда, и, покряхтев, неожиданно стал выговаривать Антону.

– Милорд, вот вы вооружили стражников шестоперами, а они мужики крестьянские, им топором махать сподручнее…

– А ты почему молчал, когда это обсуждали? – Антон убрал ложку ото рта. – С тебя и спрос. Знал и не сказал. Франси. Два дня мужу настойку не наливай. Он наказан.

Старый Флапий от этих слов потерял дар речи. Он вытаращился на Антона и, не в силах выразить свое возмущение, лишь таращился.

– Да вообще-то, милорд, они уже научились, – нашелся он. – И даже лучше шестопером орудуют, чем топором.

– Вот и хорошо, что все хорошо заканчивается, – невозмутимо произнес Антон. – А топоры им Торвал может наделать. Так ведь, Торвал?

Шер сидел за столом и уже умял половину гуся.

– Правда, сэр. Купите железо, корунд, и я выкую стальные боевые топоры.

– А как быть с настойкой и элем? – помявшись, спросил Флапий.

– Ты у кого спрашиваешь? – поинтересовался Антон, вытирая рот полотенцем и собираясь вставать.

– Как у кого? У вас, милорд.

– Флапий, настойка у твоей жены. С ней и решай, а мне пора.

Флапий бросил затравленный взгляд на жену и махнул обреченно рукой.

– Язык мой – враг мой, – удрученно произнес он.

– В трапезную забежал радостный Патрон и закружился под столом между ногами. Раздраженный Флапий буркнул:

– Ты еще здесь! – и хотел толкнуть собаку ногой. Но, увидев косой взгляд Антона, убрал ногу. – Лапушка! – ласково он позвал жену.