Последними принесли присягу артиллеристы.

К утру Екатерина, окруженная десятитысячной толпой солдат и офицеров, подъехала к Казанскому собору, куда Никита Панин привез ее сына, цесаревича Павла. У собора столпились жители Петербурга – чиновники, духовенство, ремесленники, мещане, купцы. Над толпой витал дух стихийного единения. Народ приветствовал Екатерину. На глазах у всех людей архиепископ Новгородский и Великолуцкий Дмитрий провозгласил Екатерину самодержавной императрицей, а Павла – наследником престола.

По приказу Орловых солдаты окружили собор. Случаев противодействия перевороту почти не было. Один полк – под руководством Семена Воронцова – воспротивился, ибо Семен не хотел последствий для своей сестры, которая находилась при императоре. Его поддержал майор Воейков. Их люди подошли, готовые пойти в рукопашную с остальными войсками. Сердце Екатерины затрепетало. Она переглянулась со стоявшим рядом побледневшим Разумовским. Но в сей день ангел-хранитель не оставлял ее ни на минуту: один из солдат Воронцова крикнул: «Ура! Да здравствует императрица!» – и все солдаты как по мановению руки бросились друг к другу и начали обниматься. Семена Романовича Воронцова арестовали – вместе с некоторыми другим офицерами.

После оной сцены Екатерина возвратилась в Зимний дворец и начала диктовать манифесты. В первом из них, от 28-го июня 1762-го года, говорилось, что Петр Третий поставил под угрозу само существование государства и православной церкви, «унизил честь Отчизны, возведенную на высокую степень своим победоносным оружием».

Однако Кирилл Разумовский и Алексей Орлов настояли на срочной отправке войск к Ораниенбауму, поскольку Петр Федорович оставался там – в окружении любимых им голштинцев. С ним находился верный и храбрый фельдмаршал Христофор Миних. Надобно было прежде всего ликвидировать сию опасность, а затем уже приниматься за государственные дела. Отложив диктовку, императрица Екатерина вышла навстречу духовенству, прибывшему во дворец для совершения обряда миропомазания. Перед тем священники медленно и торжественно прошли по площади, на коей ровными шеренгами уже стояли тысячи солдат и офицеров при оружии и в полной амуниции.

После миропомазания государыня Екатерина Алексеевна вышла на Дворцовую площадь. Гвардейцы с императрицей еще не отправились в дорогу, как в Зимний дворец прибыл канцлер Михаил Воронцов, коему велено было императором Петром испросить императрицу, по какой причине она не в Петергофе. Канцлеру все объяснили, и он, к удивлению Екатерины, без заминки принес ей присягу. То же произошло с прибывшими от императора чуть позже графом Иваном Шуваловым и князем Трубецким. Странно было Екатерине: все они принесли присягу безо всякого сопротивления. Печально известный бывший Великий инквизитор Александр Иванович Шувалов пытался убедить гвардейцев сохранить верность Петру, однако, поняв бесполезность своих попыток, бросился к ногам императрицы, моля ее о милости. Екатерина пожалела ненавистного Шувалова. Разослав курьеров и приняв все меры предосторожности, около десяти часов вечера новопровозглашенная государыня изъявила желание надеть на себя одежду поудобнее. Рядом с ней находился молодой гвардеец Талызин в форме Преображенского полка. Их комплекция была схожа, и он с превеликой радостью предложил Екатерине свой мундир. Вернувшись во дворец, она переоделась, распустила под треуголкой свои длинные локоны. На Дворцовой площади ей подвели под узды ее серого Брильянта под красным седлом, шитым золотым орнаментом. Когда она, в гвардейском мундире с голубой лентой ордена Святого Андрея Первозванного, легко вскочила на коня и, привстав, уперлась на серебряные стремена серебряными же шпорами и приветственно помахала войску, все затаили дыхание. Императрица Екатерина была воистину неотразима. Громогласное «Vivat!» прогремело десятки раз.

Екатерина взялась за поводья. Ей подали шпагу, но на ней не оказалось темляка. Она оглянулась в поисках помощи. В ту же минуту один из гвардейцев подлетел к ней на лошади, снял со своей шпаги темляк и с поклоном подал ей. Императрица, с улыбкой окинув взглядом его мощную фигуру, отметила правильные черты лица и пышную шевелюру, прекрасно заменявшую парик, и сказала:

– Благодарю вас…

– Вахмистр Григорий Потемкин, – представился гвардеец. – Рад служить вам, государыня-матушка!

– Посмотрите, Григорий Григорьевич, какие роскошные волосы у сего вахмистра, лучше даже, чем мои! – весело заметила она подъехавшему Орлову.

Екатерина навесила темляк Потемкина на свою шпагу и пустила коня вперед, но лошадь вахмистра не отходила от коня императрицы, положив голову ему на шею. Потемкин, пришпорив свою лошадь, дал возможность новоиспеченной государыне двинуться вперед. Как раз в тот момент появилась, наконец, ее восторженная подруга – Екатерина Романовна Дашкова. Начало событий оного дня она проспала, пусть и приложила немало усилий в подготовке свержения императора Петра Третьего. Узнав от своих людей о событиях в городе, она примчалась поддержать любимую подругу. Они обнялись. Императрица тут же передала Дашковой орден Святой Екатерины, пожаловав ее в статс-дамы. Екатерина Романовна поздравила императрицу с восшествием на престол. Не мешкая, княгиня Воронцова также переоделась в гвардейский мундир, который для нее снял с себя молодой офицер Пушкин. Сев на его коня, она пристроилась рядом с императрицей. Солдатские и офицерские взгляды сопровождали их обеих всю дорогу.

По совету Кирилла Григорьевича Разумовского, императрица Екатерина велела объявить себя полковником всех четырех полков, что снова вызвало искренний восторг и крики радости среди солдат. Она оглядывала внимательным взглядом солдат и гвардейцев, которые сбрасывали с себя ненавистные прусские мундиры и переодевались в старые, привезенные на подводах со складов, темно-зеленые просторные петровские мундиры. Екатерина объехала выстроившиеся на площади полки и приказала им пройти мимо фасада дворца, сама же вернулась в Зимний дворец. Распахнув окно, она высоко подняла бокал вина. Она даже немного пожалела, что таковой момент в ее жизни более не повторится. Дашкова, стоявшая рядом, сказала, любуясь ею:

– Все в ваших руках, Ваше Величество Екатерина Алексеевна! Смело вперед – и все получится, как вы того желали!

Простояв с бокалом в руке несколько минут, дабы все видели, как она пьет за их успех и здоровье, Екатерина удалилась. Проходящие полки ревели «Ура!» и, весело разворачиваясь и перестраиваясь в походные колонны, направлялись к Петергофу. Екатерина распорядилась оставить несколько человек от каждого полка для охраны сына, оставленного под покровительством пятерых сенаторов в Зимнем дворце.

Площадь еще не опустела, когда Екатерина вновь вскочила на коня и, обогнав колонну, повела ее вперед. В нескольких верстах от города к колонне примкнул трехтысячный казачий полк. К ним присоединялись все новые роты, эскадроны и батальоны. На ночь войска разбили бивак, а изнеможенные императрица с Екатериной Дашковой заночевали в придорожной гостинице «Красный кабачок», улегшись валетом на втором этаже в единственной свободной кровати. Поднялись в пять утра и паки отправились в путь. По всем большим дорогам расставили пикеты, и время от времени императрице приводили лазутчиков. Предусмотрительный Алексей Григорьевич Орлов напомнил о Кронштадте, куда мог податься в случае опасности император. Срочно туда направили адмирала Талызина.