С любопытством раскрываю пальцы. О-ля-ля! Вот это сюрприз! Я о таком давно мечтала! Неужели он мне его дарит?

— Ты знаешь, что это такое? — спрашивает развеселившийся Поль.

— Самородок! Откуда он у тебя?

— Из Калифорнии. С одной фермы. Там у них есть река, и течением приносит золото.

— Выглядит, как кишмиш в шоколадной глазури!

Поль смеется.

— Знаешь, почему я его купил? Золото того же цвета, что и твои волосы.

— Точно, — удивленно соглашаюсь я, — ты и о них вспомнил?

— Я ничего не забываю, что связано с тобой. Я помню каждое сказанное тобою слово

— Правда? — Я прижимаю его руку к своей щеке Потом целую каждый палец. Он молча наблюдает.

— Я так рад, что вернулся, — говорит он наконец, — мне так не хватало тебя! Ты и не подозреваешь, как я был одинок. Без тебя.

— Но с отцом вы неплохо ладили.

— Блестяще! Но это не одно и то же. Он не так мягок, как ты. Его нельзя целовать. — Поль притягивает меня к себе, и я опять страстно хочу его! Мы плавно входим друг в друга! Мое сердце почти останавливается. Боже, какое счастье! Что же со мной происходит? Как выразить словами то тепло, которое греет меня? Мы любим друг друга в пятый раз. Когда все кончено и мы счастливые и вымотанные лежим рядом, уже восемь утра. Пятница. Рассвело.

— Ты поедешь в Нормандию? — спрашиваю я Поля, который рассеянно играет моими локонами.

— Ни за что. А ты? Ты пойдешь на работу?

— Да и не подумаю!

— Я могу остаться у тебя на неделю? — спрашивает Поль.

— Конечно! Оставайся сколько хочешь!

— Сладкая моя! — Поль поднимается, целует меня в губы. — Пойду, позвоню своему отцу. Из салона. Сейчас вернусь.

Скажу сразу: мы не вылезаем из постели десять дней. До воскресенья, тридцать первого января! Это была самая длинная ночь любви в моей жизни. Никогда, ни с одним мужчиной не испытывала я таких взлетов. Звоню Глории и отпрашиваюсь на неделю. Отключаю телефон. Эти часы чересчур ценны. Тут уж придется подождать даже работе.

Урок, который я извлекла за свои сорок три года: о днях, подобных этим, вспоминаешь всегда. А уж о ночах тем более!

Такое счастье быстро не повторится! К тому же в таких кульминационных днях черпаешь силу, которой иногда хватает на всю оставшуюся жизнь. А работу я наверстаю. Об этом не стоит и беспокоиться.

Поль возвращается.

— Все в порядке, — объявляет он. Он стоит передо мной обнаженный. Я прикасаюсь к его бедрам. Его тело знакомо мне до мельчайших подробностей, как мое собственное. Он меня не стесняется.

— Стой, где стоишь! — приказываю я и подробнее разглядываю славную вещицу, доставившую мне столько радости.

Она довольно большая, толстая и крепкая, идеальная по величине. Слегка выгнутая. Сейчас член опять задорно торчит вверх. Я трусь об него носом. Маленькие голубые вены, весело извиваясь, бегут к головке, элегантно закругленной, блестящей и гладкой, как тропический фрукт. Или круглый персик из банки. Да он и на вкус похож.

У Поля вырывается громкий стон.

— Прекрати, Тиция! Иначе сейчас будет катастрофа. Стой, а то будешь вся мокрая!

— Не страшно! — Я беру вожделенный предмет в руку, оттягиваю кожу и ласкаю его языком.

— Эй, не делай этого! — протестует Поль, убирает мои руки и поднимает мою голову. — Прекрати. Лучше я снова пойду в постель.

Что нам остается делать!

Поль не меняется в горизонтальном положении. Нет надобности. Он и стоя на двух ногах — истинное сокровище! Он настолько нежен, что поначалу мне хочется плакать. Я так долго была одна, что проходит два дня, прежде чем я понимаю, что это меня ласкают и целуют, нежат и лелеют, что плохие времена позади и не вернутся.

Занимаемся сексом в шестой раз. Потом спим до четырех пополудни. Поль готовит, на обед у нас спагетти и салат. Я сажусь за свой рабочий стол и черчу планы для Нормандии. В голове сотни идей, одна лучше другой, но как только Поль зовет меня, я все бросаю и иду к нему. Впервые за долгие годы работа отошла для меня на второй план.

Еда необычно вкусная, мы сметаем все подчистую, так зверски мы голодны. Потом нами овладевает страшная усталость! Нам необходимо срочно вернуться в постель!

Где лучше всего переваривать вкусный обед? Разумеется, в мягкой кровати, где же еще? Мы болтаем, смеемся, хихикаем. Прижимаемся друг к другу и занимаемся любовью в седьмой раз. А вечером снова. И потом еще полночи. В три часа мы еще не спим. Заправляемся бутербродами с сыром и пирожными и болтаем до шести!

— Теперь, наконец, спать! — командует Поль и выключает свет.

— Пожалуйста, не надо! — хнычу я. Он снова включает. Я хочу его видеть! Хочу быть уверенной, что он лежит рядом. Именно Поль, а не Томми, Фаусто, Боб или Брис!

Поль ворочается с боку на бок. Мы уже девять раз любили друг друга за последние двадцать девять часов. Он, должно быть, абсолютно готов! Поль душераздирающе стонет.

— Ты устал? — спрашиваю я наконец.

— Да!

— Тебе не спится?

— Нет!

Он прижимается ко мне. Его орудие любви твердое как камень! Я хватаю его, поворачиваю на бок и подношу к себе. Поль надавливает — и я уже чувствую, как чудо-предмет дарит мне новые наслаждения.

Не знаю, как долго мы еще любим друг друга. Я кончаю один раз, Поль дважды. Потом лежим опустошенные.

— Теперь я понимаю, что это такое, когда женщина доводит мужчину до безумия, — говорит Поль, блаженно зевая. — Но ты можешь делать со мной все что хочешь, радость моя! Даже если ты меня убьешь, мне все равно!

— Я? При чем тут я? Ты же сказал, что не можешь заснуть! — Мы хихикаем как два заговорщика.

— Тебе там не больно? — озабоченно спрашивает Поль.

— Нет! А тебе?

— Мне тоже нет! Но все мое тело как-то взбудоражено! Когда я был на кухне, у меня дрожали коленки. Но ощущения неповторимые! — Он сияет. — Я не могу оторваться от тебя! — Он прижимает меня к сердцу.

— Знаешь, что я хочу тебе сказать, — я прерываю молчание, — у меня в животе солнце!

— С каких пор?

— Со вчерашнего вечера. После пятого раза. После того, как ты подарил мне самородок!

— А знаешь что? — отзывается Поль странным голосом. — У меня тоже!

— У тебя тоже? — Мы смотрим друг на друга во все глаза. Потом приподнимаемся.

— У тебя такое уже было? — завороженно спрашиваю я. Поль качает своей черной головой.

— В точности между пупком и волосами, — показываю я. — Там настоящий пожар! Но невообразимо прекрасно!