Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пороли его в детстве мало, – проворчала Айсока. – Даже не верится, что у нас с ним один отец, пусть и опосредованно. Ну что же, ничего не поделаешь. Я предполагала, что рано или поздно такое случится, и сейчас не самое худшее время. Хотя я бы подошла к делу куда деликатнее. Видите ли, девочки, дело в том, что мы с Саомиром и Клией и в самом деле не люди.
И глаза девочки-подростка с сапфировой брошью, внезапно возникшей вместо невысокой пожилой женщины, вспыхнули яркими разноцветными огнями.
18.02.867, вододень. Катония, Масария
– Госпожа Хина, а зачем люди живут?
Хина Мацури, воспитательница детского дома «Икудзиин» №7, вздрогнула. Она оторвалась от пелефона, с которого одним глазом читала книжку, другим приглядывая за игровой площадкой, и внимательно посмотрела на стоящую перед ней девочку. Как она умудряется подкрадываться так незаметно?
Стоял солнечный день – из тех, что еще не вполне весенние, но уже и не зимние. С утра моросил промозглый дождик, температура держалась в районе плюс десяти, ветер нес с Масарийской бухты холодную сырость, так что играющих на площадке детей пришлось одеть в теплые пальто и шапки. Впрочем, все к лучшему: автобус почему-то задерживался, и заранее выведенные на улицу второклассники, радуясь отмене скучных уроков, затеяли веселые догонялки вокруг качелей и каруселей, с веселыми визгами рассыпаясь от со злобным рычанием гоняющейся за ними Ринако.
Рэнна Дзидзисий стояла перед Хиной в потрепанном желтом пальтишке и внимательно смотрела своими бездонными черными глазами. Разумеется, в охапке она держала неизменную собаку – или кто она там? Шестилапую игрушку в детский дом привезли среди прочих год назад. Никто не знал, что она должна изображать. На этикетке значилось «Зверь сказочный шестиногий». Куцая красноватая плюшевая «шерсть», лапы, больше смахивающие на длинные сосиски, пуговица носа и странные, нелепые глаза, на которых неведомый фантазер-художник нарисовал по два щелевидных зрачка. Рэнна вцепилась в него сразу, как только увидела. Она ухватила зверя в охапку и так глянула на других семилеток, увлеченно набросившихся на новые подарки, что один из мальчиков, протянувших к «сказочному зверю» руку, даже заревел от испуга. С тех пор девочка не расставалась с уродливой игрушкой ни днем, ни ночью, даже спала с ней в обнимку.
– Зачем живут люди? – повторила Рэнна, внимательно разглядывая воспитательницу, словно видела ее впервые в жизни.
Девочку не трогали и боялись. Даже записные забияки из старших групп опасались задирать ее, хотя она разу не дала повода заподозрить себя в драчливости. Обычная маленькая девочка, худенькая, хрупкая и молчаливая – возможно, слишком замкнутая и угрюмая несмотря на все усилия психолога, но в пределах нормы, без нарушений в психике. Но Хина не раз ловила себя на том, что от взгляда Рэнны ей становится не по себе – словно что-то чужое и совсем не детское смотрит на мир ее глазами.
Следовало что-то ответить.
– У разных людей разные цели, Рэнночка, – ответила она, улыбнувшись. – Кто-то живет ради семьи и детей. Кому-то нравится работать, и он хочет сделать что-то необычное. Кто-то хочет стать великим человеком и прославиться. Все – разные. Понимаешь?
– А зачем живешь ты, госпожа Хина? – девочка наклонила голову к другому плечу, почему-то напомнив воспитательнице синичку. – У тебя ведь нет детей. Ты мечтаешь прославиться?
– Ну что ты! – на сей раз улыбка воспитательницы вышла куда более вымученной. – Куда уж мне слава! И потом, у меня очень много детей. Вы все – мои дети. Я хочу, чтобы вы все выросли большими, сильными, умными и красивыми. Ты ведь хочешь вырасти большой и красивой?
– Нет, госпожа Хина, – серьезно ответила девочка, покрепче прижимая к себе шестилапа. – Не хочу. Лучше маленькой, на маленьких внимания никто не обращает. И все-таки – ты живешь только ради того, чтобы детей воспитывать? А если тебе надоест?
– Мне не надоест, Рэнночка, – Хина подумала, не стоит ли погладить девочку по голове, но почему-то не рискнула. – Мне никогда не надоест. А разве ты меня не любишь? Хочешь, чтобы я ушла?
– Ты хорошая, госпожа Хина. Ты любишь детей, и ты на своем месте, что редкость. Но все когда-то уходят. Все умирают, даже бессмертные. А чем бы ты хотела заняться, когда умрешь?
– Когда человек умирает, он умирает насовсем, – от странно взрослых оборотов в речи девочки воспитательница почувствовала, что по спине медленно ползут мурашки. И почему она вдруг заговорила о смерти? – После смерти нет ничего. Совсем ничего. Мертвые ничем не занимаются.
– Многие верят иначе. А что, если после смерти что-то есть? Другая жизнь? Чем бы ты стала заниматься, если бы уже умерла, но осталась жива? Если бы тебе стало не нужно зарабатывать деньги на жизнь?
– Я не знаю, Рэнночка, – растерянно ответила воспитательница, чувствуя, что мурашки становятся все крупнее и противнее. – Я никогда не задумывалась. А почему ты спрашиваешь?
Девочка помолчала.
– Госпожа Хина, почему ты боишься меня? – сказала она. – Я ведь не сделала ничего плохого. Я просто спросила.
– Почему боюсь? – ненатурально веселым голосом переспросила воспитательница. – Конечно, я тебя не боюсь. Ты ведь хорошая девочка, правда?
– Вряд ли, – Рэнна печально и кривовато улыбнулась: удивительно взрослая гримаска на лице восьмилетнего ребенка. – Но меня не надо бояться. Пожалуйста, госпожа Хина, не надо. Честное слово!
– Конечно, я не боюсь! – все тем же тоном повторила воспитательница, понимая, что лжет. – Ты хорошая девочка, и я тебя люблю.
– Автобус идет, – безо всякого перехода сообщила малышка. Она повернулась и медленно пошла по дорожке. Автобус? Действительно, из-за деревьев на углу квартала вывернула и поплыла к приюту туша желтого автобуса с голубой эмблемой Масарийского центра защиты детства. Хина быстро спрятала пелефон и вскочила со скамейки.
– Рика! – крикнула она, замахав рукой. – Приехал!
– Так, народ! – младшая воспитательница захлопала в ладоши. – Все, все, хватит бегать, строимся в колонну по двое. Сейчас будем садиться в автобус! Цуха, перестань дергать Марику за косу! А если я тебя за ухо дерну? Или за нос? А ну-ка, ну-ка, быстренько, живенько!
После посадки, как всегда, не обошедшейся без маленьких приключений (кто-то споткнулся на ступеньке и ушиб коленку, кто-то поссорился из-за места у окна, а кто-то возжелал вшестером забраться на сдвоенное сиденье и, конечно же, не поместился), автобус выехал со двора и покатил по улице. Ехали до ЦЗД обычно минут двадцать пять – тридцать, но из-за пробок дорога могла растянуться и на
