общество, где нежить сможет жить и трудиться вместе со всеми, поступать по собственной воле.

— А если ничего не получится? Ты подумал о последствиях?

«Это я что сейчас, отговариваю его? Идиот».

— Последствия? — мертвец небрежно отмахнулся подсохшей рукой. — А что с нами может произойти такого, чего еще не было? Ха… Нет, никакие последствия нам не страшны. Намного страшнее находиться тут, смотреть по ночам в окна и гадать, через сколько минут, часов, дней или лет мы сгнием. Да, мы сгнием…

Он резко замолчал, и в доме Пустоглазого повисла тишина, слегка разбавленная шорохом коробок, содержимое которых Аели со скучающим видом перебирала уже в третий или четвертый раз. Как будто уловив удачный момент, в окно опасливо прокрался тусклый свет, предвещающий скорое начало дня.

— Итак. Ты примешь нас? — спросил Трехрукий. — Вы ведь пришли сюда за помощью, да? Мы готовы ее оказать.

— Это очень щедро с вашей стороны. Но мне нечего предложить взамен, — напомнил Ахин.

И тут же скрипнул зубами: «Кретин! Почему я не согласился сразу же?! Чего еще мне надо, а? Как же я себя ненавижу в такие моменты!»

— Знаешь, почему нежить до сих пор живет и работает в Могильнике? — внезапно поинтересовался оживший мертвец. — Нам просто некуда идти. И незачем. Мы бесцельно существуем тут без прошлого, без будущего и без единого шанса изменить настоящее.

Одержимый молчал и думал — как бы теперь вернуться на пару реплик назад и принять предложение помощи, сохранив лицо. Раз судьба вынуждает его быть лидером, то нужно хотя бы попытаться придерживаться роли. Увы, пока он лишь выставлял себя растерянным дураком.

— Ты считаешь, что ничем не можешь отплатить нам? — между тем продолжил Трехрукий. — Это не так. На самом деле, нам достаточно одной лишь возможности присоединиться к твоему делу. Раньше у нас и такого не было. Мы впервые за долгое время можем надеяться… нет, мы можем не просто надеяться, а сделать хоть что-то!

«Немного увести разговор в сторону, сказать что-то такое, что объяснит мои сомнения, акцентируя внимание не на нерешительности, а на рассудительности, и затем как бы принять взвешенное решение. Да, так и поступлю. Будет эффектно… Наверное, из меня получился бы неплохой политик», — Ахин задумчиво помычал, отсчитывая секунды запланированной паузы, и с не совсем естественной небрежностью обронил замечание:

— Ты постоянно говоришь: «мы», «нам», «у нас». А ты уверен, что остальные тебя поддержат? Пустоглазый вот ответил мне категорическим отказом. И он, кстати, разговаривал со мной от лица всей нежити.

— Об этом можешь не беспокоиться. Моих единомышленников в Могильнике немало.

— А единомышленников Пустоглазого?

— Такие тоже есть, — уклончиво ответил мертвец. — Оказавшись за гранью, многие начинают по-другому смотреть не только на свое существование, но и на существование вообще всех и всего вокруг.

— Да, это я уже понял, — кивнул Ахин, мысленно добавив: «Отчасти». — Хм… А где сам Пустоглазый?

— Он всегда выходит на кладбище раньше остальных. Он же у нас вроде бригадира, так что ему нужно заранее распланировать работу на день. Поразительное трудолюбие для того, кто искренне убежден в бессмысленности… наверное, в бессмысленности всего, — Трехрукий указал на входную дверь: — Я дождался, пока он уйдет, и зашел, чтобы поговорить с тобой. И честно говоря, у меня не так много времени осталось. Скоро рассветет, надсмотрщики выйдут из поместья. А если кого-то не обнаружат на положенном месте, то, конечно, решат, что сгнил, и начнут искать. Думаю, вам тут поиски ни к чему, так что… Так что?

Одержимый побарабанил пальцами по полу, затем выдохнул и резким рывком поднялся на ноги. Удовлетворенно отметив, что тело практически не болит, если не считать затекшие конечности и ноющий позвоночник, не привыкший ко сну полусидя, Ахин неспешно прошелся по комнате и встал у окна.

«И вот я как бы размышляю. Весь такой задумчивый… Главное, не переборщить с образом».

Утро действительно уже вступило в свои права. По кладбищу тек холодно-непрозрачный свет, застревающий в легких клубах тумана. Надгробные плиты сверкали росой, которая неторопливо собиралась в небольшие капельки и резво сбегала вниз по светлому камню, оставляя за собой темную мокрую полосу. Деревья на аллеях недовольно покачивали листвой под утренним ветерком, разгоняя почти видимую прохладу, струящуюся из тени склепов. Под бледным небом летали вороны и недовольно каркали на выходящую из домов нежить — по их разумению, мертвечина должна не двигаться, а спокойно лежать, чтобы было удобнее ее клевать.

Можно сказать, что с рассветом в Могильник все-таки пришла жизнь. Правда, от такого контраста присутствие смерти ощущалось только явственнее.

— Вечером, как стемнеет, я уйду, — постаравшись выдержать уверенный тон, произнес Ахин и отвернулся от окна. — Успеешь собрать всех?

Оживший мертвец замер. А потом его лицо расплылось в счастливой улыбке, из-за которой едва не разошлись швы на щеке:

— Значит, мне можно пойти с тобой? Ну, то есть… Нам можно с тобой?

— Именно, — важно кивнул одержимый. — Если среди нежити много таких же достойных порождений Тьмы, как ты, то у нашего несчастного обломка мира может появиться надежда на спасение и лучшее будущее. Вы хорошо послужите общему делу. Нам предстоит долгий и тяжелый путь, но вместе мы обязательно справимся со всеми трудностями и исполним свой долг.

Саалея сдавленно хихикнула, но Трехрукий этого, кажется, не заметил. А Ахин заметил.

«Вот язва… Впрочем, прозвучало-то забавно. Особенно для той, кто прошла со мной через всю череду неудач».

— Я тебя не подведу! — воодушевленно воскликнул мертвец.

«Получилось? Да, вроде получилось, — одержимый поджал губы, борясь с желанием рассмеяться то ли от облегчения, то ли от нелепой патетики. — Может, все не так уж и безнадежно, а?»

— Чего раскричались? — сквозь сон проворчал Диолай, натягивая потертый разбойничий жилет на голову. — Потише там, ага…

— Верно, — Трехрукий перешел на заговорщицкий полушепот. — Нужно соблюдать осторожность, пока мы не соберем достаточно сил, — и посмотрел на похрапывающего сонзера: — Поразительно. Он не теряет бдительность даже во время отдыха. Хорошо, что рядом с нами будет такой надежный соратник.

Аели фыркнула и, утерев слезы, виновато пробормотала:

— Прошу прощения. Чихнула. Пыльно тут.

Покосившись на нее, Трехрукий задумчиво хмыкнул, изменился в лице — правда, эмоции на мертвых лицах обретали весьма специфичный оттенок, поэтому разобраться в них без должного опыта общения с нежитью не представлялось возможным, — и перевел подозрительный взгляд на Ахина:

— Вы смеетесь. Я что-то не так сказал? Или это вы… не те, за кого себя выдаете? Ты точно тот самый одержимый, который наделал шуму в Камиене, перепугал всех мощью темных сил, невероятно ловко скрылся от преследования