chitay-knigi.com » Историческая проза » Страшная тайна Ивана Грозного. Русский Ирод - Наталья Павлищева

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 84 85 86 87 88 89 90 91 92 ... 131
Перейти на страницу:

Но больше всего Басманова беспокоил сам проход Гирея, ведь шёл не таясь. Чтобы так идти, надо точно знать, что вокруг нет войск, способных хотя бы задержать. Знал, что государя нет в Москве, что он уехал на богомолье... Значит, помощь из стольного града тоже не придёт...

Мысли, мысли, мысли... Тяжёлые раздумья не давали заснуть. Можно поставить прочные стены у Рязани, ом, кстати, уже распорядился обо всём, надеясь, что государь возражать не станет. Можно набрать и обучить гарнизон (и это уже делается, вчера распёк местного воеводу так, что тот ещё два дня краснее варёного рака ходить будет). Но если Гирей и впредь будет точно знать обо всех делах в Москве, то никакой гарнизон не спасёт. На сей раз татары двигались без больших осадных машин, незачем, не ждали встретить сопротивление. И то, не окажись случайно в своём имении Басмановы, кто знает, как повернуло бы! В другой раз и машины метательные возьмут, и огня будет побольше.

Раз за разом выплывала одна и та же мысль: этого не могло быть без чьего-то предательства! Кто-то предал, донеся об отсутствии защиты у Рязани. Почему пропустили врагов пограничные заставы? Тоже предательство, не иначе!

Алексею Даниловичу стало даже страшно. Выходит, что в любую минуту из-за чьего-то злого умысла иод угрозой может оказаться его жизнь? И жизнь государя?! Он вдруг осознал, что и страшное поражение под Оршей от Радзивилла было результатом тоже чьего-то предательства! Заманили в ловушку и перебили, как глухарей на току. Кто мог подсказать Радзивиллу, как это сделать? Конечно, Андрей Курбский!

В Москву боярин вернулся буквально больным от своих тяжёлых мыслей. Царь не мог понять, отчего тот так невесел.

— Дозволь слово молвить, государь...

— Говори, — подивился Иван Васильевич.

— Государь, наедине бы...

Слушая боярина, Иван Васильевич мрачнел с каждым его словом.

— Сам о том часто думаю. Не в самом Курбском мне обида и даже не столь в его досадительных письмах, сколь в том, что предательство множится. На Курбского глядя, многие побегут, а чтобы выслужиться, станут сначала своего государя предавать и Русь вместе со мной! — Царь заметался широким шагом по опочивальне, в которой вели разговор. Остановился, дёрнул головой, вперился взглядом в лицо Басманова: — Что делать, Алексей Данилович? Как Русь укрепить, как защитить от изменников поганых? Как себя с семьёй и верными мне людьми защитить?

Басманов впервые видел Ивана Васильевича растерянным, потому даже чуть испугался, но постарался взять себя в руки. Высказал то, что надумал тёмными осенними ночами, лёжа без сна после победы над Девлет-Гиреем:

— Государь, надобно перебрать людишек. Оставить только тех, кто верен и дурного не замышляет.

Иван Васильевич вытаращил на него глаза:

— А как таких отобрать? И куда девать неверных?

Басманов не понимал, что надо объяснять государю.

Как это куда девать? Куда девают изменников? На плаху, конечно. Но Иван Васильевич стал вдруг говорить о другом...

— Давно мысль одну имею, ещё Макарий был жив, пытался с ним советоваться...

Попросту не зная, что ответить, Алексей Данилович зачем-то поинтересовался:

— И он что?

Царь дёрнул головой:

— Да ему всё жалеть бы!

Сел, махнув рукой Басманову, чтобы тоже садился. Тот уже почувствовал важность момента, понял, что о сокровенном собирается с ним беседовать государь, проникся этим и сидел, не дыша, ловя глазами каждое движение Ивана. Тот встал, нервно прошёлся по комнате, снова сел, опять встал и, остановившись у образов, стал глухо говорить.

Басманов весь обратился в слух. Голос царя звучал тихо и невнятно, не ровен час пропустишь что важное, а переспрашивать не след... Кажется, Иван Васильевич говорил больше для себя, чем для Алексея Даниловича.

— В Полоцке говорил с монахом одним... Издалека он из Гишпании... Там ради чистоты веры и борьбы с ересью нарочно достойные люди объединились, псами церкви себя зовут... Иезуиты... Король Филипп их поддерживает. Живут по своим законам и других по ним жить учат. Законы строгие, всё вере подчинено. Даже папа римский побаивается.

Басманова так и подмывало спросить, что делают с теми, кто не желает по таким законам жить. Не успел, государь объяснил сам:

— А тех, кто против или ересь допускает, на кострах жгут. Это инквизиция.

Алексей Данилович, краем уха слышавший о кошмарах в Европе, однако, подумал не об участи еретиков, а о том, что будет, если государь решит и у себя ввести такие порядки. А в его намерениях сомневаться не приходи лось, дальше Иван Васильевич принялся разглагольствовать, как хорошо было бы и у себя завести такой орден.

— Давно о том думаю, ещё при Макарии. Но он против был, твердил, что православие и без того крепко.

Басманов попробовал вставить своё слово, он думал как и покойный митрополит, потому не боялся возразить государю:

— И впрямь, у нас ереси не слышно. Нестяжатели, слава богу, затихли, колдовство разве что...

— Не то! Не то! — вдруг снова заметался по комнате царь. — Вся жизнь на Руси неустроена, вся! Меж бояр измена, святители всяк в свою сторону тянет. — Остановился, постоял, глядя в пустоту, потом снова метнулся к образам: — Я всё сделаю! Будет орден, какой пример жизни многим подаст!

Алексей Данилович попросту не знал, что отвечать, видно, государь это понял, потому как невесело усмехнулся:

— И ты не понимаешь. А вот Вяземский, тот осознал важность... Но за мной в орден пойдёшь?

Басманов поспешно закивал, всё же не на плаху предлагали:

— Пойду, государь, за тобой в огонь и в воду пойду!

Глаза Ивана хитро сверкнули:

— А на дыбу?

По спине бедного Басманова полился холодный пот, он слишком хорошо знал цену таким шуточкам Ивана Васильевича, с того станется и на дыбу отправить играючи. Но взгляд выдержал, не опуская глаз, теперь уж юли не юли, а захочет, так отправит.

— Как скажешь, Иван Васильевич...

На его счастье у государя настроение почему-то поднялось, усмехнулся, похлопал по плечу:

— Не надо на дыбу, ты мне ещё нужен. — Снова хитро сощурился: — И Федька тоже... Пока...

До зимы государь ещё не раз заводил с Басмановым и Вяземским такие беседы. Те не понимали, чего хочет Иван Васильевич, но понимали, что им и только им доверяет он свои мысли. Федьке ничего не говорил, потому как тот не для бесед у государя, а Малюта Скуратов, который всё больше в доверие к царю входил, и без разговоров предан, как пёс цепной, не то что в орден, но и впрямь на плаху вместе или вместо него согласен.

В голове у Ивана Васильевича зрел страшный для Руси план, но люди, с которыми он пытался обсуждать своё новое творение, ничего не понимали из его слов. Не потому, что были глупы, а потому, что государь ещё и сам не слишком понимал. Идея создания монашеского ордена наподобие иезуитов для сохранения в чистоте веры не давала государю покоя.

1 ... 84 85 86 87 88 89 90 91 92 ... 131
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности