Следующие дни и недели прошли не хуже. Быстро выяснилось, что Жизели не придется мне помогать: по многим предметам я оставила ее далеко позади. Конечно, она из кожи вон лезла, чтобы у ее друзей сложилось совсем другое впечатление. За обедом она жаловалась, что вынуждена тратить уйму времени, подтягивая свою отсталую сестру.

– По милости Руби я стала лучше учиться, – заявила она однажды. – Приходится повторять пройденное, растолковывая этой тупице, что к чему.

Жизель и в самом деле стала лучше учиться, но совсем по другой причине. Я выполняла домашние здания и за себя, и за нее, и в результате она получала более высокие оценки. Учителя вслух выражали удивление по этому поводу и бросали на меня понимающие взгляды. Так как мы занимались вместе, Жизель даже контрольные писала более удачно, чем прежде.

В общем, освоиться в школе Борегард оказалось куда проще, чем я ожидала. У меня появились друзья, в особенности среди мальчиков. Что касается девочек, то больше всего мне нравилась Мямля. Она оказалась не только умной и эрудированной, но и очень искренней и чуткой. Этого никак нельзя было сказать про подруг Жизели, которые относились к Мямле с ледяным презрением.

Занятия с профессором Эшбери стали для меня настоящим наслаждением. После двух уроков профессор заявил, что я обладаю художественным чутьем. «Это очень ценное качество, которое помогает вам понять, что важно, а что нет», – сказал он.

Слухи о моем таланте пошли по школе, делая меня еще популярнее. Мистер Стигман, куратор школьной газеты, посоветовал мне принять участие в ее выпусках, и многие статьи стали выходить с моими иллюстрациями и карикатурами. Главным редактором газеты была Мямля, так что мы стали проводить вместе еще больше времени. Мистер Дивито пригласил меня в школьную театральную студию, и я получила роль в пьесе, которая готовилась к постановке. К своему удивлению и тайной радости, я узнала, что Бо тоже посещает студию и играть в пьесе нам предстоит вместе. В школе только и разговоров было что о будущем спектакле.

Я не могла не замечать, что Жизель раздражают мои успехи. Раздражение это прорвалось как-то за обедом, когда Бо шутливо предложил Жизели стать моей дублершей в спектакле.

– Если тебе придется заменить Руби, никто ничего не заметит! – со смехом сказал он.

По щекам у Жизели пошли красные пятна.

– Говори только за себя, Бо Эндрюс, – парировала она. – Ты-то, конечно, ничего не заметил бы. Ты никогда не умел отличить подлинник от грубой подделки.

Все вокруг покатились со смеху. Бо вспыхнул, а мне захотелось спрятаться под стол.

– С меня достаточно того, что приходится быть гувернанткой Руби, – не унималась Жизель. – С тех пор как она свалилась нам на голову, я только и делаю, что вожусь с ней: учу чистить зубы, причесываться, принимать душ и вымывать из-за ушей болотную тину.

– Зачем ты так говоришь, Жизель, – пролепетала я, чувствуя, как глаза мои наполняются слезами.

– Прости, что я открыла людям правду, но он вывел меня из терпения! – процедила Жизель, указав на Бо. – Я понимаю, что тебе нравится моя сестра, Бо Эндрюс, – добавила она более спокойным тоном и выпалила с торжествующей ухмылкой: – Спору нет, приятно иметь дело с девушкой, которая позволяет парню запускать руки себе под юбку, так как считает это самым естественным делом.

Все, кто был в кафетерии, позабыли про еду и превратились в слух.

– Вранье! Подлое, наглое вранье! – выкрикнула я, вскочила, схватила сумку и, заливаясь слезами, выбежала прочь.

Остаток дня я ходила с опущенной головой и почти ни с кем не разговаривала. Мне казалось, все мальчишки в классе смотрят на меня с многозначительными ухмылками, а девчонки осуждающе перешептываются за моей спиной. Наконец уроки закончились. Я знала, Бо ждет меня в машине, но мне не хотелось, чтобы нас видели вместе. Выскользнув через заднюю дверь, я обогнула здание школы и отправилась домой пешком.

Теперь я знала город достаточно хорошо, чтобы не заблудиться, но дорога заняла гораздо больше времени, чем я рассчитывала. На душе у меня было тяжело, порой даже посещала мысль о возвращении в бухту. На одной из красивых ухоженных улиц Садового квартала я остановилась, заметив двух маленьких, лет шести-семи, девочек, качавшихся на качелях. Они были такими очаровательными, такими веселыми и счастливыми! С первого взгляда стало понятно, что это сестры. Как же здорово, когда сестры растут вместе, в любви и доверии, когда они могут открывать друг другу свои чувства, делиться детскими радостями и горестями!

Интересно, если бы нас с Жизелью не разлучили в детстве, мы иначе относились бы друг к другу? В глубине души я не сомневалась – она не стала бы такой заносчивой и вредной, воспитывай ее бабушка Кэтрин. Все-таки с нами обеими поступили ужасно несправедливо. Покойный дедушка Дюма не имел права так бесцеремонно вторгаться в нашу жизнь. Не имел права играть людскими судьбами, тасуя их, словно карты в колоде. Я попыталась представить, что сказала Дафна моей маме, убеждая ее отказаться от ребенка, но это было выше моих сил. В одном я не сомневалась: Дафна, по своему обыкновению, пустила в ход обман.

Что касается отца, я не могла ему не сочувствовать, зная трагическую историю с его младшим братом. Я понимала, что он влюбился в маму с первого взгляда и ничего не мог поделать с охватившим его чувством. Но он не должен был разлучать ребенка с матерью. Никакие обстоятельства не могут служить оправданием подобному поступку!

Окончательно впав в уныние, я наконец добрела до ворот особняка. Спору нет, богатство дает немало преимуществ, думала я, глядя на роскошный дом, окруженный садом. Но разве здесь я более счастлива, чем в бухте? Разве о таком будущем для меня мечтала бабушка Кэтрин? Быть может, она не хотела, чтобы я оставалась с дедушкой Джеком, и лишь поэтому настаивала на моем отъезде? Но разве не было иного способа положить конец его грязным замыслам на мой счет?

Как в воду опущенная я поднялась по ступенькам и вошла в холл. В доме царила тишина: отец еще не вернулся из офиса, Дафна, скорее всего, ходила по магазинам. Войдя в свою комнату, я плотно закрыла за собой дверь, бросилась на кровать и зарылась лицом в подушку. Через несколько минут до меня донесся звук отпираемого замка. Я подняла голову и увидела, что дверь, соединяющая мою комнату с комнатой Жизели, открыта. Это случилось впервые за все время, что я здесь жила! До сих пор Жизель всегда запирала дверь со своей стороны.

– Что тебе нужно? – пробормотала я.

– Прости меня, пожалуйста, – выдохнула Жизель.

Вид у нее и в самом деле был смущенный, почти виноватый. От изумления я промолчала.

– Сама не знаю, что на меня нашло, – продолжала Жизель. – Все эти гадости сорвались с языка как-то сами собой. Просто меня бесит, что Бо переметнулся к тебе! А тут еще подружки вздумали меня подкалывать.

– Я ничего не делала, чтобы отбить у тебя Бо!

– Это-то и обидно. Но все равно было очень глупо пытаться тебе отомстить. Впрочем, мстить ему было еще глупее. Перед Бо я уже извинилась. Кстати, он ждал тебя после школы.