Я смеюсь, уворачиваясь от его губ.

– Этот мир научил тебя шутить.

– Этот мир подарил мне остроумную женщину, и она научила меня шутить.

Его рука касается моей груди, и я задыхаюсь от его прикосновения.

Мор был прав, называя любовь невыносимой. Теперь я не могу понять, как мне удалось продержаться без него так долго.

Я обнимаю его руками и ногами, он нужен мне весь – он необходим мне весь.

– Как долго тебя не было, – шепчу я, и у меня щиплет глаза.

Боже мой, я сейчас заплачу. Мы тут собрались заняться делом, а я решила расплакаться.

Но Мор тут как тут, губами касается сначала одного моего глаза, потом другого.

– Слишком долго, – соглашается он. – Но теперь все позади. Грустить больше не о чем, Сара. Твой род в безопасности, а ты со мной.

Мор перемещается ниже, и замолкает, отвлекшись на вещи более интересные и важные, чем слова утешения. Это и к лучшему, потому что я уже горю от нестерпимого желания.

Он целует одну, потом вторую мою грудь. Я извиваюсь, не находя себе места.

Все это время Мор прижимается к моему бедру своим, но медлит и не переходит к следующему этапу. Откуда у него берется терпение для прелюдии, для меня загадка. Но, с другой стороны, я всегда была из тех детей, которые стараются найти свои рождественские подарки еще до того, как их красиво упакуют… так что пора, наверное, научиться выдержке.

Мор отодвигается от меня, сейчас он, кажется, светится изнутри. Светятся золотые волосы, все его тело мерцает в темноте. В это мгновение он выглядит, как небесное создание. Но миг проходит, и он – снова человек.

Толчок – и он во мне, заполняя меня изнутри так, что я ощущаю его везде.

Мой всадник переводит дух, глядя на меня прекрасными, ужасными глазами.

– Господь Всемогущий, – шепчет он.

Не будь я сейчас на таком взводе, обязательно спросила бы ехидно, не боится ли он поминать имя Господа всуе (впрочем, эту скверную привычку он позаимствовал у меня). Возможно, даже посмеялась бы над тем, какие у нас родственные души.

Вместо этого я беру его лицо – его блистательное и дивное лицо – в ладони.

– Я люблю тебя, – шепчу я. Важно, чтобы он это услышал. Я давно должна была это ему сказать, эти слова слишком долго были заточены в моей грудной клетке.

Он продолжает двигаться, не отрывая глаз от моих.

– Я тоже люблю тебя, Сара Берн.

И он показывает мне, что он имеет в виду.

Потом мы лежим на смятых простынях, и я думаю, что лежала бы так вечность, прижавшись ухом к его груди и слушая, как стучит его сердце.

Мор гладит меня по спине.

– У меня кое-что есть, – говорит он. – Для этого неплохо подошли осколки короны и доспехов. Хочешь посмотреть?

Я лениво киваю, даже не задумываясь, о чем он говорит. Я слишком счастлива, чтобы думать о чем-то, кроме того, что Мор здесь, рядом.

Мор выбирается из постели и выходит в гостиную. Понятия не имею, что он задумал.

Натянув до подбородка простыню, я сажусь, и тут Мор возвращается. Он опускается на колени рядом с кроватью и протягивает мне сжатый кулак. Один за другим он разжимает пальцы, и я вижу тонкое золотое кольцо.

Глаза Мора блестят.

– Сара, выходи за меня замуж. Пожалуйста.

Я, затаив дыхание, смотрю на кольцо, изящное, совершенное.

Выкованное из его последних золотых украшений.

Вот что он имел в виду, говоря, что ему пригодились корона и латы.

Я поднимаю глаза на Мора. И улыбаюсь ему.

– Да.

Я выхожу замуж за Всадника Апокалипсиса.

Я протягиваю руку, и он надевает кольцо на мой дрожащий палец.

Я выхожу замуж за Мора.

– Погоди, – я резко выпрямляюсь.

Мор недоуменно поднимает брови.

– В чем дело? – он обескуражен. – Ты… сомневаешься?

Я вижу, как трудно ему далось это последнее слово.

– Нет, но… Я хочу звать тебя не Мором, а как-то иначе. И не просто ласковым прозвищем, вроде «любимого», а настоящим именем.

Так или иначе, он мужчина. Человек. И ему нужно человеческое имя.

– Ты имеешь в виду, как Джули? – спрашивает он абсолютно серьезно.

Господи, да нет. Не такое имя.

– Да нет, хм, имя, как у всех смертных.

Я мгновенно начинаю ругать себя за то, что у меня вырвалось слово смертный, ведь для него это как красная тряпка для быка. Но Мора эта идея, кажется, не смущает.

На самом деле, он даже… заинтересовался.

Подумав пару секунд, он кивает.

– Согласен.

– Согласен? – вторю я эхом.

Он смеется, видя мое удивление.

– Признаюсь, я и сам думал об этом, когда наши пути разошлись.

Последний раз, когда мы об этом говорили, для него не имели значения личные имена. Он был Мором, ведь Мор – то, чем он был. Это было и именем, и сутью, и предназначением – всем, что о нем следовало знать кому бы то ни было. Значит, в какой-то момент, в дни и недели нашей разлуки, он пришел к другому выводу.

– Как бы ты хотел, чтобы тебя звали? – спрашиваю я.

Он гладит и крутит золотой обруч на моем пальце.

– Виктор, – и его губы едва заметно изгибаются.

Я поднимаю бровь. Не знаю, чего я ждала. И не то, чтобы Виктор был чем-то хуже Билла или Джо. Просто Виктор – это так… обычно. Я не ожидала чего-то обычного.

Скажи спасибо, что он не выбрал какого-нибудь Элмера или Вольфганга.

– Виктор, – повторяю я, начиная расплываться в улыбке. А что, мне нравится. – Отлично.

Теперь он улыбается не только губами, но и глазами.

– А почему ты выбрал именно это имя?

Прежде чем ответить, он забирается в постель и снова обнимает меня. Я таю, растворяюсь в его тепле.

Все это так похоже на волшебный сон. Да и будет ли когда-нибудь иначе? Неужели наступит день, когда я проснусь и не приду в изумление от того, кто мой любимый?

– Виктор по значению довольно близко к слову завоеватель, не так ли? – весомо, со значением произносит он.

Я моментально настораживаюсь.

Всадник разражается низким грудным смехом.

– Не бойся, милая Сара, – говорит он. – Я не собираюсь возвращаться к прежнему.

Взяв меня за руку, он прижимает ее к своей груди. Сердце размеренно бьется под моей ладонью.