– Выпей-ка…

Я оттолкнул трясущуюся руку колдуна и, преодолевая слабость, сел на столе. Финн помешал варево и упрямо протянул миску к моему носу:

– Пей!

Не отстанет… Я отхлебнул и поморщился:

– Этот напиток не из медовой росы… Финн закудахтал, словно курица, и ощерил в улыбке гнилые зубы:

– Пей, пей…

Я глотнул еще раз и покосился на него.

– Спросить о чем хочешь? – догадался колдун.

– Верно. Прежде чем умереть, Ульф сказал мне о каком-то враге… Это она? – Я мотнул головой на дверь.

Финн окончательно развеселился. Его белая борода затряслась, ноги задергались в загадочной пляске, а слишком маленькие для мужчины ладони захлопали по бокам.

– Ты спрашиваешь о том, что знаешь, хевдинг!

Его смех мне не понравился. Старик осмеливался смеяться над моими сомнениями! Однако только он сможет разъяснить речи Ульфа и подсказать способ справиться с заговором словенки.

– Что с ней сделать? Старик притих.

– Убей, если не боишься пустоты, или отпусти, если не боишься быть убитым.

– Ты говоришь загадками, а я не люблю загадок. Финн обиженно хмыкнул:

– Хевдинги говорят звоном мечей, женщины – взглядами, а колдуны – загадками. Я колдун. Но помни, хевдинг, победить сильного врага без потерь можно, лишь став ему другом. Тогда тебе не понадобится меч или темница. А теперь пей!

Колдуны – странные люди. Финн до утра оставался со мной в доме Лисицы, но не произнес больше ни слова, лишь совал мне в руки плошки с питьем да подставлял котел, когда меня выворачивало наизнанку. А на рассвете Он ушел и вернулась Свейнхильд.

– Я отправила словенку в яму, – заявила она. – А Трора похоронили на Еловой Горе. Его тело полили кровью Тюрка.

– Почему Тюрка? – удивился я.

– Грек сознался, что хотел отравить тебя и Трора. Да и кто еще мог изготовить такой страшный яд? Даже Финн не распознал эту отраву.

Я улыбнулся. Хитрый грек опять обманул меня и сбежал. Теперь уже навсегда. И когда он успел сговориться со словенкой?

Свейнхильд обрадовалась моей улыбке. Ее глаза засияли.

– Не все поверили Тюрку. Твои хирдманны хотели убить словенскую рабыню, но я не позволила.

Мне было известно почему. Дара была моим подарком Свейнхильд, а если бы я умер – то даже последним подарком. С друзьями расставаться трудно, но с памятью о них – еще труднее. Свейнхильд ненавидела словенку, но не желала ее терять. Я погладил ее белую руку:

– Ты поступила верно, Лисица.

Она удивленно приподняла брови, и тогда я рассказал ей о давнем походе в Гардарику, выбросившейся за борт девчонке, предсмертном предупреждении Ульфа и своем видении. Мне незачем было таиться от Свейнхильд Она выслушала и сказала:

– Не знаю… Иногда трудно разгадать речи Ульфа. Попробуй сам поговорить с рабыней. Может, тогда ты что-нибудь поймешь…

– Может быть… – Я не собирался становиться другом рабыни и не очень-то верил в насланные заклятия, но вновь столкнуться с вороньем на Бельверсте мне не хотелось…

Лисица отправилась за водой, и в избу заглянул Скол.

– Подойди! – окликнул я.

Он потоптался на пороге, но потом уселся и принялся рассказывать об «Акуле» и обо всем, что творилось в хирде.

– Люди волнуются, – сказал он. – Воины считают словенку виновной и требуют ее смерти. Скоро Свейнхильд не сможет удержать их от расправы над рабыней. Она поняла это и даже послала человека к конунгу Свейну за помощью.

Худо! Лисица не желала огорчать меня и ни словом не обмолвилась о распрях меж моим хирдом и ее людьми, а зря!

Я нахмурился и сел. Голова закружилась.

– Ты что?! – испугался Скол. – Лежи!

– Заткнись! – приказал я. – Собери хирд. Буду говорить с ними.

– Но…

– Иди!

Озираясь, Скол вышел. Теперь нужно приготовиться. Постанывая и стискивая зубы, я подтянул к себе сундук с одеждой и отыскал в нем красную шелковую рубаху и шитую золотом безрукавку. Нацепить и то и другое оказалось не так легко, как я думал, но больше всего мучений причинил пояс. Пряжка на нем никак не желала застегиваться, а мои слезящиеся глаза не могли разобрать, в чем там дело. В конце концов я кое-как закрепил ее и, опираясь на меч, проковылял к столу. Там меня и застала Свейнхильд. Шурша платьем и что-то напевая, она быстро вошла в дом, поставила на пол ведра с водой, огляделась и, заметив пустую лавку, тревожно ахнула. Но спросить ни о чем не успела, потому что следом в избу ввалились мои хирдманны: старик Гранмар, рыжеусый Фроди, серьезный Скол– И другие, много других…. Я знал их всех. Их мечты, их желания, их привычки… Знал, что Фроди падок на хрупких женщин,! а Скол любым женщинам предпочитает пиво… Так много знал, что сразу почуял исходящую от них злобу.

– Ходят слухи, будто некоторые из вас требуют у Лисицы жизни ее рабыни?! – опираясь на край стола, произнес я. Стоявшая за спинами воинов Свейнхильд . прижала к губам тонкие пальцы.

– Но она отравила тебя и Трора! – возразил Фроди. А будь в живых Льот, то такие же слова сказал бы он. Но Льота не было. И Трора тоже не было… А я пытался отговорить своих людей от расправы над его убийцей. Хотя впервой ли мне лгать им?

– Кто так считает, Фроди? Ты? Может, ты говорил со словенкой и она призналась тебе в содеянном? Но в том же признался Тюрк!

– Грек сидел на цепи под столом! – не отступал Фроди. – Он не мог этого сделать. Рабыня поднесла Трору чашу с отравой!

Его речи звучали глухо, будто из пивной бочки. У меня в голове вертелись невидимые жернова, а от боли мутилось в глазах. Только бы не упасть!

Я сжал зубы и услышал певучий голос Свейнхильд:

– Вспомни пир, Фроди. Словенка подала Черному чашу по моему приказу.

Умница Свейнхильд! Боль слегка отпустила. Я сглотнул и перебил Лисицу:

– А я приказал ему выпить. Может, я виновен в смерти Трора?

Фроди смутился. Он не ожидал такого отпора. Хирдманны зашумели. Кто-то обвинял словенку, кто-то грека…

– Тихо! – рявкнул я. Гомон превратился в слабые шепотки, потом стихли и они. – Я ваш хевдинг, и никто не смеет возражать мне! Сам переговорю со словенкой и решу ее судьбу!

– Она солжет…

– Мне не лгала даже черная колдунья Джания. Или вы забыли, как преданно она мне служила?

Они не забыли колдунью. Помнили и печальную участь восставших юнцов.

Скол сокрушенно покачал головой:

– Хорошо, хевдинг. Мы будем ждать твоего решения.

Когда за последним из воинов закрылась дверь, Свейнхильд бросилась ко мне. Она думала, что я упаду, но мне нужно было держаться. Словенка…