— И еще одно, Пол. Однажды в разгар своей миссии Кокаинового кардинала — Бобби тогда и след простыл, меня вдруг осенило. Я знал Бобби и знал, что он никогда бы не стал рисковать и устраивать в незнакомом месте тайник для всего груза наркотиков. Там могло находиться только то, что не поместилось в каком-то более надежном месте. Я отправился на поиски и искал, как только у меня появлялась возможность. Наконец я нашел тайник на стропилах старой рыбацкой хижины; туда нас водил отец, когда мы были детьми. Снова статуэтки — в огромном количестве.

— Хижина, где он умер? Ты рассказывал мне об этом в самолете, когда мы летели в Нью-Йорк.

— В той самой хижине.

— Думаешь, он вернулся за наркотиками? Вообразив, что кокаин мог оставаться там все эти годы?

— Нет. Скорей всего — ностальгия. Но самое главное, Пол, кокаина я нашел немного, в основном там были деньги.

Треди посмотрел на меня, и меня пробрала дрожь.

— Полный чемодан денег, — сказал он почти шепотом.

— Тот самый?

Папа кивнул.

— Да.

Похоже, нам повезло. Грязный поток наконец подхватил Луиса Кабальеро. Ему удалось пройти дальше, чем я думал, но в конце концов безумствующая стихия победила.

Кабальеро находился в решающих нескольких метрах от того берега, где стояли мы с Треди, но попал в ловушку. Он не мог ни двинуться вперед, ни отступить назад. В отчаянии Кабальеро вцепился в скользкий черный камень, очевидно, теряя силы. Идти некуда. Ай-ай-ай.

Но потом Его святейшество папа Пий XIII сквозь шум непогоды услышал пронзительный крик Луиса Кабальеро о помощи.

— Пол! Кабальеро утонет.

— Мы ему уже не поможем.

— Мы должны попытаться.

— Не должны.

— Мы христиане, Пол.

Треди выскользнул из-под моей руки, прежде чем я успел его остановить. Внезапно лишенный поддержки, я сделал несколько нетвердых шагов и плюхнулся на землю.

— Помогите! Ayudame![112]— кричал Кабальеро.

Папа, чертов глупец, боком спустился к краю потока, где обнаружил сломанную бурей ветку. Он пробежал по трем камням и наклонился вперед, стоя на четвертом, более или менее плоском камне, на котором едва умещался. Когда Треди протянул Кабальеро ветку, я увидел, как его ноги отчаянно боролись с потоком.

Я сполз в воду — неохотно, морщась от боли, медленно, пойдя против собственного здравого смысла. Вода была холодной и темной. У меня перехватило дыхание. Рану дернуло так сильно, что я вскрикнул. Что-то покрытое мехом проплыло мимо, мягко коснувшись моей ноги.

— Хватай палку! Хватай, и я тебя вытащу, — кричал папа Кабальеро. — Давай быстрей, хватай, — командовал он.

Я пробрался туда, где вода доходила мне почти до бедер, и уцепился за крепко стоявший вверху по течению камень. Наклоняться вперед было неразумно, потому что бок горел словно охваченный огнем, но со второй попытки мне удалось схватить Треди за одну ногу, затем за другую и вцепиться в них изо всех сил.

Это изменило все. Треди выпрямился, и палка оказалась в пределах досягаемости Кабальеро. Левой рукой он вцепился в камень, торчавший из воды всего на пять сантиметров. Он больше не кричал, а смотрел на папу взглядом, в котором смешивались страх и решимость.

Мимо проплыл ствол невысокого дерева и, словно наждачной бумагой, задел корой мою рану. Я снова вскрикнул. Я боялся, и я чуть не сорвался. Треди, видимо, тоже понял, что любой упущенный нами из виду обломок может снести нас всех за долю секунды.

— Хватайся, чтоб тебя! — пророкотал папа.

По взгляду Кабальеро я видел, что тот принял решение. Правая его рука медленно показалась из воды и потянулась к ветке.

Но пальцы не были вытянуты. Они были сжаты в кулак. Я изо всех сил дернул папу за ноги.

Пистолет был нацелен точно и находился не далее чем в полутора метрах от лба папы, когда Луис Кабальеро с очередным воплем нажал на спусковой крючок. Я тоже закричал. Это был крик разбитого горем сердца. Погребальный плач. Но ничего не произошло. Выстрела не было.

Пистолет промок, Луисито? Пуль не осталось, Кабальерито? Ничего не поделаешь. Треди больше не держался за камень, и я резко толкнул папу обратно к берегу.

Разъяренный, Кабальеро продолжал нажимать на спусковой крючок, не веря в происходящее. Потом он бросил пистолет и обеими руками потянулся за уплывавшей спасительной веткой, которую ему упрямо продолжал протягивать Треди. Голова папы едва виднелась над водой.

Луису Кабальеро не хватило нескольких роковых сантиметров.

Папа Пий XIII не мог видеть, как поток уносит Кабальеро и как тот с безмолвным криком исчезает под водой.

А я видел, и мне это понравилось.

Иванович и Лютер играли в боччи[113]в роще с видом на покрытые снегом вершины, а я делал вид, что изучаю Священное Писание, но мыслями блуждал в других горах. Я думал о Тилли.

После того дня на лугу минуло несколько недель, прежде чем я снова с ней увиделся. Тилли задерживали то мятежи, то государственные перевороты и кто знает, какие еще чрезвычайные события, но когда она однажды днем позвонила, чтобы сообщить мне, что вернулась, я похромал к ней.

— Пол! Что с тобой?

Тело под гипсом адски чесалось.

— Упал с мотороллера. По глупости.

— Pobrecito,[114]ты слишком стар, чтобы заниматься подобными вещами, — сказала она и умчалась налить мне чего-нибудь, после чего вернулась с неизменным вопросом: — Как дела в Ватикане?

— Все спокойно. Лютер вышел из больницы. Треди осуществил пока немного из того, что задумал.

— Жаль архиепископа Беккара. Я читала за границей заметку в газетах.

— Гм, понятно.

Бывший руководитель «Ключей». Умер от удара в испанском монастыре.

— Насколько я понимаю, Диего Альтамирано тоже нет. Вместо него теперь датчанин, представляешь?

Она махнула в сторону кипы ватиканских информационных сводок на своем столе. Я кивнул.

— Специалист по скандинавским легендам.

— Куда отправили Диего, не знаешь?

— На юг, он уехал на юг.

Тилли села рядом со мной и по-сестрински поцеловала. Затем откинулась назад и обвела взглядом город.

— На юг — это хорошо.

Прозвучало как заготовленная фраза, и действительно тон Тилли вдруг стал очень деловым.