Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И недвусмысленный взгляд Кадрусса подкрепил эти слова.
– Ладно, – сказал Андреа, – допустим, что ты меня любишь. Но зачем тебе понадобилось, чтобы я пришел завтракать?
– Да чтобы видеть тебя, малыш.
– Чтобы видеть меня, а зачем? Ведь мы с тобой обо всем уже условились.
– Эх, милый друг, – сказал Кадрусс, – разве бывают завещания без приписок? Но прежде всего давай позавтракаем. Садись, и начнем с сардинок и свежего масла, которое я в твою честь положил на виноградные листья, злючка ты этакий. Но я вижу, ты рассматриваешь мою комнату, мои соломенные стулья, грошовые картинки на стенах. Что прикажешь, здесь не гостиница Принцев!
– Вот ты уже жалуешься, ты недоволен, а сам ведь мечтал о том, чтобы жить, как булочник на покое.
Кадрусс вздохнул.
– Ну, что скажешь? Ведь твоя мечта сбылась.
– Скажу, что это только мечта; булочник на покое, милый Бенедетто, человек богатый, имеет доходы.
– И у тебя есть доходы.
– У меня?
– Да, у тебя, ведь я же принес тебе твои двести франков.
Кадрусс пожал плечами.
– Это унизительно, – сказал он, – получать деньги, которые даются так нехотя, неверные деньги, которых я в любую минуту могу лишиться. Ты сам понимаешь, что мне приходится откладывать на случай, если твоему благополучию придет конец. Эх, друг мой! счастье непостоянно, как говорил священник у нас... в полку. Впрочем, я знаю, что твое благополучие не имеет границ, негодяй: ты женишься на дочери Данглара.
– Что? Данглара?
– Разумеется, Данглара! Или нужно сказать: барона Данглара? Это все равно, как если бы я сказал: графа Бенедетто! Ведь мы с Дангларом приятели, и не будь у него такая плохая память, ему следовало бы пригласить меня на твою свадьбу... ведь был же он на моей... да, да, да, на моей! Да-с, в те времена он не был таким гордецом; это был маленький служащий у господина Моррель. Не один раз обедал я вместе с ним и с графом де Морсер... Видишь, какие у меня знатные знакомства, и если бы я пожелал их поддерживать, мы с тобой встречались бы в одних и тех же гостиных.
– Ты от зависти совсем заврался, Кадрусс.
– Ладно, Benedetto mio. Я знаю, что говорю. Быть может, в один прекрасный день мы тоже напялим на себя праздничный наряд и скажем у какого-нибудь богатого подъезда: «Откройте, пожалуйста!» А пока садись и давай завтракать.
Кадрусс показал пример и с аппетитом принялся за еду, расхваливая все блюда, которыми он угощал своего гостя. Тот, повидимому, покорился необходимости, бодро раскупорил бутылки и принялся за буйабес и треску, жаренную в прованском масле с чесноком.
– А, приятель, – сказал Кадрусс, – ты как будто идешь на мировую со своим старым поваром?
– Каюсь, – ответил Андреа, молодой, здоровый аппетит которого на время одержал верх над всеми другими соображениями.
– И что же, вкусно, мошенник?
– Очень вкусно! Не понимаю, как человек, который стряпает и ест такие лакомые блюда, может быть недоволен своей жизнью.
– Видишь ли, – сказал Кадрусс, – все мое счастье отравлено одной мыслью.
– Какой?
– А той, что я живу на счет друга, – я, который всегда честно зарабатывал себе на пропитание.
– Нашел о чем беспокоиться, – сказал Андреа, – у меня хватит на двоих, не стесняйся.
– Нет, право, верь не верь, но к концу каждого месяца меня мучает совесть.
– Полно, Кадрусс!
– Так мучает, что вчера я даже не взял этих двухсот франков.
– Да, ты хотел меня видеть; но разве из-за угрызений совести?
– Именно поэтому. Кроме того, мне пришла мысль.
Андреа вздрогнул; его всегда бросало в дрожь от мыслей Кадрусса.
– Видишь ли, – продолжал тот, – это отвратительно – постоянно жить в ожидании первого числа.
– Эх, – философски заметил Андреа, решив доискаться, куда клонит его собеседник, – разве вся жизнь не проходит в ожидании? А я как живу? Я просто терпеливо жду.
– Да, потому что, вместо того чтобы ждать какие-то несчастные двести франков, ты ждешь пять или шесть тысяч, а то и десять, а то и двенадцать. Ведь ты у нас хитрец. У тебя всегда водились какие-то кошельки, копилки, которые ты прятал от бедного Кадрусса. К счастью, у этого самого Кадрусса был хороший нюх.
– Опять ты чепуху мелешь, – сказал Андреа, – все о прошлом да о прошлом – к чему это, скажи на милость?
– Тебе только двадцать один год, тебе нетрудно забыть прошлое; а мне пятьдесят, и я волей-неволей возвращаюсь к нему. Но поговорим о делах.
– Наконец-то.
– Будь я на твоем месте...
– Ну?
– Я реализовал бы свой капитал.
– Реализовал?
– Да, я попросил бы деньги за полгода вперед, под тем предлогом, что хочу купить недвижимость и приобрести избирательные права. А получив деньги, я удрал бы.
– Так, так, так! – сказал Андреа. – Это, пожалуй, неплохая мысль!
– Милый друг, – сказал Кадрусс, – ешь мою стряпню и следуй моим советам: от этого ты только выиграешь душой и телом.
– А