– Количество мест неограниченно?

Майор усмехнулся:

– Понимаю тебя. Что ж, если ваш полковник согласится, мы сможем принять под свое крыло все Убежище. Людей эвакуируем на базу, а в вашем бомбаре устроим перевалочный пункт, форпост. Тем более, что и расположен он очень удачно, у самого вокзала. А это – дополнительный контроль торговых путей.

– С чего это ему против быть?

– Власть от него уйдет, – развел руками майор. – А некоторые люди за власть держатся. Сам подумай. Каков его возраст был на момент всей этой ядерной заварухи, – не подскажешь?

Данил задумался.

– Ну… За тридцать уже… Точно, за тридцать. Но – не сильно далеко.

Хасан удовлетворенно кивнул:

– За тридцать… Человек, сумевший стать полковником спецназа ГРУ в таком возрасте, – это очень волевой, хитрый, жесткий и изворотливый человек, обладающий звериным чутьем на опасность и мощным инстинктом самосохранения. Он знает, что хочет, и идет к власти своим путем, по чужим головам, не считаясь с потерями. «Цель оправдывает средства» – вот и весь его девиз по жизни.

– Родионыч не такой, – уверенно сказал Данил, хотя, признаться, за все годы жизни бок о бок с полковником так до конца и не сумел понять, что же это за человек. Слишком уж разным он был… – Да и потом – вы людям предложите напрямую, а не через него.

– Вот этим ты и займешься. Берем комбинат, отгружаем продовольствие, возвращаешься победителем – и собираешь людей. А я, как только развяжусь здесь с делами, – сразу к тебе. Не зря проезжу, как думаешь?

– Какие вопросы, Хасан! Людям так надоело вести кротовью жизнь, что предложение твое на ура пойдет!

– Ну и отлично. А для полковника у нас соответствующее место найдется, не сомневайся, – майор пригубил из стакана. – Местность у нас чистейшая… Озеро рядом. Пацанам летом – раздолье! Значит, договорились? – он протянул руку, и Данил от всей души ее пожал:

– Конечно! Можешь считать, что место командира отделения уже не вакантно.

– Заступишь сразу, как Тарантул утвердит.

– А утвердит?

– С моей подачи – без вопросов.

Данил откинулся на спинку стула, от избытка чувств ухватил первую попавшуюся бутыль, сорвал пробку и сделал пару глотков прямо из горла. Жуткая тошнотворная дрянь шипя и пузырясь, потекла по пищеводу, и он закашлялся.

– Крепок у деда самогон? – едко ухмыльнувшись, поинтересовался майор.

Ответить Данил не успел – на лестнице, ведущий на второй этаж, послышались шаги и показались валенки хозяина дома.

– Это кто тут мой самогон истребляет? – спускаясь, с ухмылкой поинтересовался старик. – Полон бар всякого пойла, а вас на экологически чистый продукт потянуло?

Он подошел к Добрынину и бесцеремонно выдернул бутыль у него из рук.

– Виски есть, водка, коньяк, вермут, вина всякие – а они самогон хлещут!

– Второй раз в жизни спиртное пробую, – признался Данил. – А сам-то что же все это богатство не употребляешь?

– Не забирает меня, – вздохнул дед, доставая из-под барной стойки граненый стакан и наливая в него на два пальца мутной жидкости. – А самогон – любо-дорого! Сяду вечерочком на крыльце, Лохмача рядом посажу – и сижу, попиваю, старые времена вспоминаю. Эх и пили ж мы раньше в деревеньке!..

– Свое, значит, лучше забирает? – усмехнулся Хасан.

– А то… Иной раз до того допьюсь – картинки вижу… о том, что будет.

Данил с Хасаном дружно грохнули.

– Это, дед, белая горячка! – сквозь смех выговорил майор. – Когда картинки-то, да еще о будущем…

– Смейтесь-смейтесь, – опрокинув стакан и наливая второй, уже полнее, сердито отозвался дед. – У меня это не в первый раз. Многие поначалу смеялись…

– И что – сбывается?

– Вот я тебе и говорю – многие поначалу смеялись! Ты слушай, не перебивай! – хмуро ответил старик. – А как предскажу, да как сбудется – подношения несут. У нас тут, в глуши, люди суеверные, шаманом меня считают. Бывает, что из дальних деревушек да изб идут… Ну-ка, налей…

– А мне что-нибудь предскажи, – подначил его Данил.

– До кондиции я еще не дошел, – опрокидывая стакан, ответил дед. – Налей-ка еще… Да полней, полней! Ты что – краев не видишь?

Данил вновь наполнил стакан старика, теперь уже до самого края.

– Не надоедает одному?

– А я не всегда один. Коль надоест, так я дом на палку закрываю, Лохмача беру – я без него никуда – и в тайгу. Километров тридцать отсюда, через болото, изба стоит, у меня там друг закадычный живет. Закатимся с ним в тайгу на неделю – раздолье!

– Значит, есть люди в округе?

– Как не быть? Есть… Мало, правда, осталось, – он отхлебнул мутной жидкости, закусил выуженным из-под барной стойки куском вареного мяса.

– И к северу есть? По карте если смотреть – там изб да селений много…

Старик, вновь пригубивший стакан, вдруг поперхнулся, закашлялся.

– Все карты, что у вас есть, можете в нужнике использовать, – проворчал, откашливаясь, он. – В натуре – все по-другому. Дальше – Блуждающий край. Местность и дороги часто меняются, и куда они ведут теперь, – я не знаю. Да и никто не знает. Мы с Миколой туда и не суемся с того самого раза, как две недели плутали и еле вылезли. А ведь я эти места еще в детстве все вдоль и поперек исходил. Как такое может быть? – он помолчал немного. – Если же на Непутевый туннель нарветесь, так я за вас и вообще гроша ломаного не дам…

– Что еще за туннель? – нахмурился Хасан.

– Да уж такой вот, непутевый. Сроду в наших краях никаких туннелей не водилось, – а тут объявился. Своей жизнью живет, не всякому показывается. Кто спокойно идет, обычной дорогой, а кому и через него приходится. Только редко кто проходит.

– Почему?

Старик нагнулся к ним, понижая голос до шепота:

– Молва разная ходит… Говорят – бесконечен он, как лента Мебиуса. Потому и Непутевый – ведет, но никуда не выводит. Там нет пути. И попав внутрь, человек обречен скитаться в кромешной тьме до конца своих дней…

– Куда ж деваются?

– Было б у кого поинтересоваться, – спросил бы, – ворчливо ответил старикан. – Глупые-то вопросы не задавай…

Он допил стакан и кивнул Данилу:

– Наливай…

– Шестой стакан будет… – предупредил Данил, набулькивая жидкости. – Заканчивается…

– Не учи отца… и баста, – отрезал старик, опрокидывая граняк. – Ща… ик… предскажу…

Он грохнул опустевшим стаканом о стойку, рыгнул и уставился внезапно помутневшими глазами на Добрынина.

– Готов правду-матку услышать? – грозно, дыша перегаром, спросил он, и Данил поразился тому, что, несмотря на полупьяный вид, язык его ни сколько не заплетался, а приобрел даже какую-то глубину и звучность…