Они разделили документы и, просматривая каждую страницу, сравнивали записи, выискивая что-нибудь необычное. Шансов найти в этих обезличенных бумажках нечто о частной жизни Роя было мало, и все же… хоть какая-то информация. Энди до сих пор не поняла, что побудило его внезапно искать оплачиваемую работу, тем более в Гленлейке. И не могла не признать: эти сухие бюрократические записи сделали его более реальным и менее похожим на призрака из ее памяти.

— Взгляни-ка сюда, — внезапно произнес Йен. — Оказывается, он начал работать там уже в июне того самого года. Всего через несколько месяцев после случившегося.

— Да, это явно подозрительно.

Она просматривала аттестационные документы. Все они выглядели поверхностными и чисто формальными. Всё было оформлено правильно, имелись все требуемые галочки и подписи, однако поля дополнительных замечаний неизменно оставались пустыми.

— И зацени-ка еще вот что: его наняли с окладом тридцать тысяч баксов в год. Честно говоря, он кажется несколько завышенным для помощника смотрителя в нашем достопамятном девяносто седьмом году. К тому же загадочно кругленькая сумма… Согласно этой сводной ведомости, другой сотрудник получал двадцать семь тысяч восемьсот сорок долларов.

— Значит, его наняли по более высокой ставке, чем других рабочих?

— По крайней мере, выше, чем у двух других сотрудников… — Просматривая налоговые документы, Йен что-то быстро подсчитал. — Однако его оклад оставался неизменным. Зарплаты других рабочих росли, и даже превзошли его, но Рой стабильно получал ровно тридцать тысяч.

Потягивая слишком быстро остывающий кофе, Энди подумала о том, как странно, что так много подозрений сошлись именно на Рое. Да, у него была склонность к насилию, и она проявилась в ту ночь, когда он угрожал Далласу, но они вроде как приятельствовали…

— А кто нанимал его?

Йен нашел документы, скрепленные с оригиналом заявления Роя.

— Главный смотритель, Тед Орзибал.

— И он еще работает?

Они продолжали копать, просматривая разные бумаги. Досмотрев аттестационные документы, Энди обнаружила несколько рукописных писем, датированных 1997/98 учебным годом. В них Орзибал жаловался своему начальнику, заместителю директора по эксплуатации, что Рой — ненадежный сотрудник. Если он и приезжал на работу, то с опозданием, уходил раньше времени и плохо выполнял порученные задания. Более того, частенько нарушал дисциплину, а на выдвигаемые претензии отвечал саркастично или же вообще отмалчивался.

Эти письма дополняла рукописная записка, гласившая:

Спасибо, что держите меня в курсе событий. Я понимаю ваше беспокойство и поговорю с мистером Ройялом.

Энди показала записку Йену, спросив:

— Ты можешь разобрать эту подпись?

— Так подписывается Джеральд Матисон.

— Разговор, должно быть, достиг цели, поскольку Рой продолжал там работать.

— Хотя жалобы не прекратились, — заметил Йен, передавая ей пачку служебных записок, с годами сошедших на нет, как будто сотрудники смирились с недостатками Роя как с неизбывным злом.

— Может, нам стоит позвонить Матисону и все выяснить из первых рук?

— Давай сначала попробуем связаться с Орзибалом.

Спустя две недели после получения официального уведомления о том, что Уитни и Оуэн приняты в школу «Гленлейк», семья наконец собралась в загородном клубе на традиционный праздничный ужин. Коуп и Биз удостоили это событие школьным галстуком и ниткой жемчуга соответственно. Энди принарядилась в коктейльное платье, и даже двойняшки соизволили одеться приличнее, чем обычно. Иногда Йен задавался вопросом, могут ли они поодиночке или оба сразу взбунтоваться, изъявив желание посещать местную школу рядом с домом; но они, похоже, только и мечтали о том, чтобы уехать. Уитни даже вывесила письма о принятии на холодильник, закрепив магнитами по всем углам. Им хотелось туда, где училась Кэссиди… а учеба родителей, очевидно, не особо повлияла на их предпочтения.

Судя по заказанным напиткам, Энди находилась в приподнятом настроении, весело болтая с подходившими к столику знакомыми. За долгие годы она стала более известной в клубе и, как подозревал Йен, более любимой. В частном порядке Энди все еще отпускала ехидные шуточки о том, что красится в блондинку и носит очаровательные платья от компании Лилли Пулитцер[79], оплакивая свою судьбу «еврейской заложницы в среде американской аристократии», но больше по привычке, чем из-за реального раздражения. Она описала в своих книгах величественные дома многих членов клуба, которые, несомненно, уже воспринимали ее как воплощение их общих рекламных планов, но это было не главное. Главное, что ее искренне полюбили.

Йен и сам наслаждался веселой и оживленной застольной болтовней, но полностью отдаться разговорам не мог. У него оставалось слишком много незаконченных дел, с одним из которых придется разобраться сегодня же вечером.

— Как там поживает Кэссиди, наш начинающий репортер? — спросила Биз, прервав поток его мыслей. — Не угрожает ли нашим планам на университет какая-нибудь общенациональная газета, собираясь пригласить ее на работу?

— А разве у нас еще остались подлинные общенациональные газеты? — сердито проворчал Коуп. Одной из его излюбленных мишеней была подконтрольная государству пресса.

— Она все еще борется за освобождение Кёртиса Ройяла, — сообщил Йен, сделав вид, что не видел, как Оуэн показал что-то Уитни на телефоне, спрятав его под столом.

— Подростковые годы — идеальное время для поддержки гиблых дел, — мудро изрек Коуп.

— Он, конечно, кажется виновным, — тихо заметила Энди, стараясь не привлекать внимание двойняшек, которые не на шутку увлеклись этим расследованием, — но все же тут есть какие-то странности. Зачем ему было убивать Уокера, а потом устраиваться на работу в кампус?

— Ну, как говорится, преступники любят возвращаться на место преступления, — философски произнес Коуп, глотнув водянистого бурбона со льдом. — И к тому же…

— Если подумать, то Гленлейк может послужить отличным прикрытием, — перебила его Биз, тут же заработав сердитый взгляд супруга. — Кто будет ожидать, что поблизости может слоняться убийца?

— Где слоняется убийца? — воскликнул Оуэн, уже заметив, как перед ним поставили горячий салат «Капрезе», и наколов на вилку ломтик моцареллы.

— Тупица, они обсуждают убийство того поэта в Гленлейке, — бросила Уитни. — Ну так об этом же сообщают во всех новостях, — пояснила она в ответ на обиженный взгляд Оуэна.