Спустя примерно двадцать минут я подъезжаю к огромным воротам, выхожу из машины и нажимаю на звонок. Запинающимся голосом сообщаю в домофон, кто я, и ворота медленно открываются, как бы приглашая меня в ад. Не драматизируй, не драматизируй, говорю я себе. С чувством страха подъезжаю к дому и замечаю огромный лимузин, стоящий недалеко от входа. Паркуюсь рядом с ним. На сей раз не видно ни «БМВ», ни «ауди», которые здесь красовались в прошлый уикэнд. Мотор моей машины издает последние рычащие звуки и останавливается. Я выглядываю наружу. Все в порядке, свет в доме есть. Хорошее начало.

Подхожу к парадной двери и жму на звонок. К моему удивлению, дверь открывает сама Флер:

— Холли! Как дела? Спасибо, что приехала!

— Нет проблем.

Мы целуемся, едва прикасаясь друг к другу щеками, и я иду за ней через огромный холл. Ее туфли на каблуках слегка цокают по паркету, а я топаю за ней в своих огромных башмаках (мне даже нравится выглядеть фаном гранжа). Она отворяет дверь в комнату — в ту самую, где совсем недавно сидели Джеймс, Лиззи, Алистер и я. На этот раз в камине горит огонь. Потрескивают дрова, и вся комната озарена теплым и мягким светом.

— Выпьешь чего-нибудь?

— Да. Налей что-нибудь.

Флер проходит в угол комнаты и наливает янтарную жидкость из хрустального графина в бокалы. Похоже, она с нетерпением ждала моего появления. Пока хозяйка занимается выпивкой, я быстро окидываю взглядом комнату в поисках спрятанного оружия. Заглядываю под диван, за дымовую трубу, недоверчиво смотрю на висящие на стене часы и так далее.

Когда Флер возвращается, я поспешно подвигаюсь на край дивана. Она протягивает мне бокал и элегантно присаживается на краешек другого дивана, изящно положив ногу на ногу. Проклятье. Вот что случается, если ты не учишься в институте благородных девиц. Ощущаю себя детенышем слона, в то время как Флер подобна пантере.

— Ну? — говорю я, чувствуя, что пора уже начать разговор. — Волнуешься?

Я стараюсь придать своему голосу оттенок сочувствия, но слова застревают у меня в горле при виде голубых глаз Флер. Удивительно, что я раньше не замечала, какой у нее холодный взгляд.

— Думаю, тебе не стоит приходить завтра, Холли, — спокойно произносит она, глядя на свой бокал.

Пауза. Я стараюсь понять причину перемены ее настроения. Делаю быстрый глоток. Огненный виски обжигает мне горло и разливается теплом по всему телу.

— Почему? — спрашиваю я севшим от крепкого напитка голосом.

Не было необходимости задавать этот вопрос, она и так мне все объяснит.

— Думаю, ты сама знаешь почему. Я видела твое интервью по телевизору и следила за «Дневником».

Флер резко встает и подходит к камину. Положив руку на каминную полку, она поворачивается ко мне. Это, очевидно, еще одна поза, которой ее научили в школе.

— Сплошная патетика, как в любовных письмах. Ты действительно думаешь, что он предпочтет тебя мне?

Своим холодным, как сталь, взглядом Флер окидывает меня с головы до ног. Ах. Я понимаю, о чем она говорит. Флер затронула ту самую тему, которая не давала мне покоя всю последнюю неделю. Не совсем натуральная блондинка-репортер с несколькими фунтами в кармане, со странными родителями и хаосом в голове вряд ли составит ей конкуренцию. Да, я понимаю, о чем она говорит, — о том, что последнее время постоянно волнует меня. Не давая мне времени на размышления, Флер продолжает:

— Понимаешь, я думаю, что твое присутствие завтра будет мешать нам с Джеймсом. У нас будет особый день, и я не хочу, чтобы ты испортила его своими томными взглядами и вздохами.

Я вздрагиваю, будто меня ударили в самое больное место.

— Все дело в том, что Джеймс не хочет показаться неучтивым; он не хотел ничего говорить тебе.

— Вы с ним обсуждали это? — говорю я тихо. Очень тихо, едва слышно.

— Да, и довольно часто. Не обижайся, он не испытывает к тебе неприязни, нет. Как же он назвал тебя вчера вечером?

Не знаю. Жирной? Тупой? Неуклюжей?

Вдруг она начинает звонко смеяться, должно быть, вспомнив их веселый разговор. Меня все это раздражает.

— Изворотливой! Точно, он сказал, что ты изворотливая!

Я пожимаю плечами. Когда тебя называют изворотливой — это не так уж страшно! Вообще-то, быть изворотливой — это даже хорошо. Интересно, что он имел в виду? Что я необычная и оригинальная или что я сдвинутая? Кстати, заметила ли Флер, что у меня дрожат колени?

Она подходит к камину, наклоняется и достает кочергу, затем оборачивается, держа ее в руке.

— Понимаешь, Холли, я люблю его. Люблю до безумия и не хочу, чтобы ты испортила нам свадьбу.

Флер непринужденно размахивает кочергой, как бы подтверждая жестами свои слова. Она размахивает ею туда-сюда, туда-сюда, и я постепенно начинаю впадать в гипнотический транс.

— Да, завтра у вас счастливый день, — с жаром бормочу я, как загипнотизированная. — Ты встретила Джеймса в Доме милосердия, да? После смерти Роба?

Ее лицо становится добрее, она улыбается, вспоминая прошлое:

— Да, он приходил к нам каждую неделю в течение двух месяцев. В свой последний визит он забыл у нас бумажник. Я могла бы догнать Джеймса и отдать его, но вместо этого решила позвонить ему и договориться о встрече. Так в один прекрасный день мы встретились после работы, и он в благодарность пригласил меня в бар. А дальше, как говорится, все пошло как по маслу.

Флер приседает на корточки и ворошит угли кочергой. Поняв, что она не станет убивать меня этой железякой, я облегченно вздыхаю. Флер прислоняет кочергу к стене так, будто она ей еще пригодится, и продолжает свой рассказ:

— Поначалу он был скрытным; в то время он расставался с другой женщиной.

«С Робин, очевидно», — думаю я.

— И ему все это не нравилось.

Она делает широкий взмах рукой:

— Но я заставила его изменить отношение к себе и своему дому. Понимаешь, человек, который находится в таком подавленном состоянии, легко уязвим.

Я напрягаюсь, представив себе Джеймса, убитого горем.

— Такие люди, как он, нуждаются в заботе и внимании, и я знала, как управлять им, потому что это часть моей работы.

Флер одаривает меня самодовольной улыбкой.

— Значит, ты управляла им? — с возмущением спрашиваю я.

О, похоже, я сказала что-то обидное. Она снова тянется за кочергой. Я делаю заинтересованное выражение лица.

— Холли, — нравоучительным тоном говорит Флер. — Я управляю не только им, а каждым, с кем сталкиваюсь. Ты думаешь, это просто — быть богатой? А?

Только я открываю рот, чтобы ответить, что это не просто легко, это элементарно — все равно, как встать на голову, — но тут же закрываю его, испугавшись кочерги.