– Зачем?

– А для проверки.

Вот тут я нисколько не врал. Асоян, ворочая в кузове грузовика мешки с харчами как-то, как мне показалось, довольно грубо, почти уронил на пол ящик рации. А радиостанции тогда были ламповые и довольно хрупкие. Если бы в ней что-то действительно повредилось, нам всем мало бы точно не показалось, тем более что запасной рации у нас с собой не было. Так что рацию исключительно для проверки ее работоспособности я действительно включал. К счастью, она вполне себе работала, а значит, мои опасения оказались совершенно напрасны. При этом сам факт того, что я возился с рацией, видели и Танька Шевкопляс, и Асоян. Так что в этом плане у меня все было замотивировано железно…

– И что с того, старшина?

– Да я, товарищ майор, чисто случайно услышал обрывок каких-то интересных радиопереговоров открытым текстом на немецком.

– Что именно?

С этого момента Никитин насторожился и сразу начал разговаривать с другой интонацией, по-деловому.

– Эти неизвестные фашисты говорили, что атака начнется завтра, в 17.00 по берлинскому времени. А еще про то, что в атаке будет участвовать несколько десятков танков и самоходок, включая какие-то «новые тяжелые танки». Если я, конечно, верно понял немецкий термин «нойе шверере панцерн». И атаковать они вроде бы будут в северо-восточном направлении, то есть по шоссейной дороге на Вурстдорф…

– И это все?

– Увы, товарищ майор, все. Дальше их почему-то стало еле слышно, а потом я слышал только помехи. Попытался снова настроиться на них, но больше не поймал…

К этому времени я знал, что такое могло быть, если по рации тех времен говорили из движущегося танка или иного транспортного средства, которое отдалялось от тебя, особенно если оно при этом скрывалось за каким-нибудь слегка экранирующим радиоволны препятствием – лесом или, к примеру, домами. Хотя наш майор про подобные нюансы тоже был в курсе.

На лице Никитина отразились смешанные чувства. Было понятно, что его так и подмывает спросить, а не дезинформация ли это? Но зачем кому-то на той стороне фронта это было нужно, тем более что я сказал, что включил рацию чисто случайно и на какие-то минуты? Тут исходных условий для сообщения в эфир целенаправленной дезинформации – ноль целых хрен десятых. Видимо, поэтому Никитин ничего не стал спрашивать. Так уж сложилось, что майор привык мне верить, и я его в этом плане не подводил – зря, что ли, у него была полная грудь орденов? И о том, при каких обстоятельствах все эти ордена были получены, Никитин помнил хорошо.

– Молодец, старшина, – сказал он наконец.

Потом встал из-за стола, натянул полушубок, подпоясался ремнем с портупеей и пистолетной кобурой, надел ушанку и тихо, чтобы никого не разбудить, вышел на мороз.

Через пару минут я услышал, как в отдалении заводится мотор нашего «Виллиса», а потом его звук удаляется.

Не иначе наш майор почесал на всех парах в штаб армии делиться своими ценными соображениями. Ну-ну. Как говорил волк в известном мультфильме, бог в помощь…

А вокруг меня все уже спали, свистя носами и похрапывая под шинелями и полушубками. Теплолюбивый Асоян выдавал простуженные горловые сипения, а справа с койки Татьяны Шевкопляс торчала из-под полушубка ее правая нога в мятых галифе и добротном шерстяном носке домашней вязки.

Я подвинулся ближе к столу и поел тепленькой кашки с хлебом и «дарами президента Рузвельта». Потом хлебнул кипяточку, который был уже не кипятком, а просто сильно теплой водой. Можно было отходить ко сну.

Однако, прежде чем погасить керосиновую лампу и ложиться, я достал из лежавшего на пустой койке планшета и разложил на столе перед собой крупномасштабную трофейную карту здешней местности.

Все-таки было интересно, с чего это немецкая атака намечена именно здесь?

Хотя у медленно, но верно издыхающего Дриттен Райха логика в тот момент была более чем простая и незатейливая – тянуть резину, любыми возможными способами отодвигая скорый и неизбежный звиздец.

И по этой самой логике немцы сейчас явно стремились затянуть борьбу на любом направлении своей «германской крепости», будь то Венгрия, Австрия или те места, где я находился. Насколько я знал, Вурстдорф наши танкисты накануне взяли с ходу, сопротивления практически не было.

А раз так, если завтра фрицы сумеют отбить этот городок обратно, они, возможно, имеют шанс выиграть несколько драгоценных для них дней, которые войска 1-го Белорусского фронта вынужденно потратят на уличные бои во время нового взятия города, которое простым точно не будет.

На этом фоне вполне понятно и применение невиданных тяжелых танков. Они же не факт, что хорошо пробиваемы нашей противотанковой артиллерией. То есть, конечно, пробиваемы, но с очень близких дистанций и не в лоб. А уж если пустят «Маусы»…

Кстати, откуда тут вообще взялись «Маусы»? Классическая историография будущего считает, что «Маусов» было аж два прототипа и тот «единственный и неповторимый» танк данного типа, что сейчас стоит в музее Кубинки, собран из деталей этих двух машин. Но, с другой стороны, я помнил, что фирма «Крупп» к концу ноября 1943 г. (момент, когда союзная авиация серьезно разрушила предприятия других поставщиков ряда комплектующих для этой программы, фирм «Алкетт» и «Сименс», после чего о предполагавшемся изначально производстве серии из 30 Pz. Kpfw «Maus», он же «Тyp 205», Гитлеру пришлось забыть) имела задел не менее чем на шесть корпусов и башен для «Мауса», а в июле 1944 г. на заводах Круппа в Меппене и Эссене имелось три комплекта корпусов и башен. Это не считая двух прототипов «Мауса», которые тогда уже испытывали на Куммерсдорфском полигоне.

И принято думать, что все лишние корпуса и башни, заготовленные для «Маусов», пошли в переплавку. Выходит – все-таки не все? Какие-то хреновы шутники решили по тихой склепать и испытать на поле боя еще пару таких сундуков? А может, и не по тихой, вдруг на этот счет было какое-нибудь секретное решение, скажем, от Адольфа Алоизыча лично?

Н-да, «Маус» – это действительно сундук, на фоне которого даже здоровенный и тяжеленный «Королевский Тигр» смотрелся прямо-таки сверхподвижным вездеходом. Лишнее доказательство того, что у немецких конструкторов тогда, что бы они ни делали, получались исключительно утюги – ползающие, летающие, плавающие. Этот «железный капут» имел массу в 180 тонн, в длину больше 10 метров, в высоту был почти четыре метра, броня 210–65-мм (значения толщин лобовой брони корпуса и башни «Мауса» как раз были наиболее близки к таковым у мифического «Белого Тигра»), экипаж – шесть человек, пушки – 128 и 75-мм.

По моему разумению, максимальная польза от такой хреновины могла быть, в случае если ее ставили в капонир соответствующих размеров и глубины, в качестве неподвижной огневой точки. Но для подобного использования «Маус» был слишком дорогой игрушкой. Тут арийцам проще было взять, да и поставить башню от него на бетонный или бронированный дот, но они в таких прожектах использовали только башни от «Пантер».