Кат кивнула.

— С этим все в порядке. Бесс похожа на своих бабушек — предпочитает оставаться сельской мышью. И тот мужчина, за которого она выйдет, получит превосходную жену.

Будущая превосходная жена молча прихорашивалась в своем укрытии. А Ботвелл склонился над Катрионой и сказал что-то, что девочка не расслышала. Мать засмеялась и, схватив пригоршню сена, бросила в графа. Началась погоня; взрослые резвились, бегая туда и обратно, пока не упали со смехом на копну прямо под тем местом, где затаилась Бесс.

Чем занимались они на сене теперь, девочка не видела — надо было высовываться за край настила. Но звуки, доносившиеся до ее ушей, оказались страшно любопытными; пришлось осторожно лечь на живот и выглянуть. Юная дама имела лишь самые смутные представления о том, что происходит между мужчиной и женщиной. Открывшаяся внизу картина несколько просветила ее.

Мать лежала на спине в сене, ее бледно-фиолетовые юбки были задраны. Длинные стройные ноги, обтянутые пурпурными кружевными чулками, были раздвинуты, а между ними туда и сюда раскачивался лорд Ботвелл.

Бесс не заметила ничего особо примечательного, поскольку оба действующих лица страстно целовались, одновременно тяжело дыша и нашептывая друг другу неразборчивые слова. Затем мать достаточно ясно вскрикнула:

— Ох, Ботвелл! Обожаю тебя! — И все затихло, слышалось только чавканье жующих лошадей.

Так вот, значит, какой была любовь! Странным образом Бесс не испытывала потрясения. Увиденное оказалось любопытным и объясняло те разговоры, что вели между собой служанки, когда думали, что она не слушает.

Лорд Ботвелл встал и поправил свою юбку, а затем потянул юбки матери и прикрыл ей ноги. Она тоже села и показалась Бесс как никогда прелестной — порозовевшая, с растрепанными золотистыми волосами.

— Проклятие, Френсис! Такое безрассудство! А что, если бы кто-нибудь сюда вошел?

— Думаю, он бы… сразу и вышел, — улыбнулся пограничный лорд. — К тому же, мадам любовь моя, я не слышал от вас жалоб.

Тут уж ответить было нечего, и графиня залилась звонким смехом.

— Всегда мечтала, чтобы меня изнасиловали на стоге сена, — призналась она, и он расхохотался вместе с ней.

Но вскоре Кат посерьезнела.

— Мне кажется, я не вынесу разлуки, любимый.

— Тише, дорогая. Не думай об этом. Давай насладимся тем временем, что у нас еще есть.

— Позволь мне поехать с тобой, Френсис! Пожалуйста, возьми меня с собой!

— Кат! — начал он терпеливо и очень нежно. — Милая, мы обо всем этом уже говорили. Нельзя же брать себе на душу разорение всех Лесли. И потом, любовь моя, теперь я беден. Джеймс забрал все, что у меня было. Как же нам жить?

— Джеймс наверняка теперь забыл про меня, потому что родился принц Генри. Говорят, он души не чает в этом ребенке. Конечно же, он смилостивится и над нашими детьми.

Что же до пропитания, — о Френсис! Я сама по себе очень богатая женщина. Скажу только слово моим банкирам, и мои вложения и золото будут переведены в какую угодно страну!

Бесс возмутилась, услышав, что мать желает оставить семью. Ведь она обещала вернуться в Гленкерк! Девушка напрягла свой слух, чтобы услышать ответ Ботвелла. Ей не пришлось долго ждать.

— Никогда! — рявкнул граф. — Никогда не позволю, чтобы меня содержала женщина! А что Джеймс смягчится, то можете в этом разувериться, мадам. Король не отступит! Мои дети по крайней мере наполовину Дугласы и связаны кровью с могущественной семьей, которая защитит их. Но ваши Лесли женятся друг на друге. Кто вступится за Гленкерк, Сайтен и Грейхевен? Если только мы не покоримся кузену Джеми, он разорит их! Боже, любовь моя! Моя нежная любовь! Мне страшно и подумать, что тебя потеряю, но как строить жизнь на развалинах стольких семей?

Теперь Бесс отчетливо различала лицо матери, и трагическое выражение его было для девушки почти непереносимо. Кат стояла очень прямо. Приняв покорный вид, она сказала:

— Сожалею, милорд, что усугубляю ваши страдания.

Только как же насчет неких лордов Ботвеллов, что превращают разумных женщин в безрассудных? Мария Стюарт потеряла не только свое царство, но и единственного сына из любви к вашему дяде Джеймсу. И я готова тоже пожертвовать всей семьей ради вас.

Френсис прижал ее к себе. Глаза у Кат закрылись; камзол Ботвелла пахнул мокрой кожей. «Иногда, — печально подумала графиня, — иногда я жалею, что не могу просто закрыть глаза и никогда больше не открывать. Как вынести жизнь без него?»

Потом Кат осознала, что Ботвелл окажется еще более одинок, чем она. У него не будет ни супруги, ни семьи, ни детей. Без гроша в кармане он пойдет бродить по континенту, продавая свою шпагу тому, кто больше заплатит.

Или станет жить на содержании у женщин. Всегда найдутся милашки, которые с радостью позаботятся о Френсисе.

Так почему же он не позволит сделать это ей? Словно прочитав ее мысли, Ботвелл сказал:

— Нет, ни единого пенни, любовь моя. От тебя никогда, ибо я тебя люблю. С другими это не имеет значения.

Кат скорбно на него посмотрела, полностью овладев собой.

— Пойдем в дом и переоденемся к ужину, Френсис.

— Я никогда не перестану любить тебя, дорогая, — тихо произнес Ботвелл. И, отвернувшись, пошагал вон из конюшни.

— Ох, Христос! — услышала Бесс тихий возглас матери. — Дорогой Иисус, помоги мне быть смелее, чем я на самом деле. Теперь ему надо, чтобы я оказалась сильной. — И следом за Френсисом она пошла из конюшни.

А девочка осталась тихо сидеть на чердаке, ошеломленная услышанным. За последние полчаса она повзрослела, и почему-то это причиняло ей боль. Потрясло Бесс не столько зрелище матери с лордом Ботвеллом, соединившихся в крепком объятии, а скорее то, что любовь приносила им страдание. А ей-то казалось, что любовь всегда будет нежной и приятной. Если это чувство доставляло не удовольствие, а мучение, то зачем они ему следовали?

Бесс осторожно спустилась по лестнице, смахнула с себя предательские соломинки. Конечно, не попросишь мать все объяснить, но, возможно, потом ей удастся разгадать эту загадку. Теперь же надо было поспешить и поменять одежду, а не то она опоздает к новогоднему столу.

Праздники прошли. На горы спустилась глубочайшая зима. Дети Лесли давно уже уехали обратно в Гленкерк. Хотя король и узнал, что Ботвелл нашел прибежище у Гордонов, ему не донесли, что там со своим возлюбленным жила и графиня Гленкерк. Джеймс послал графу Хантли надменное письмо, предлагая полное прощение, если тот передаст мятежного лорда для казни. Великий горский вождь дал указание накормить королевского вестника и устроить его на ночь. Наутро он велел привести этого человека к себе.

— Я хочу, — тихо сказал Джордж Гордон, — чтобы мой кузен король знал: эти слова исходят лично от меня. Я не верю, чтобы Джеймс хотел, пусть даже намеком, предложить мне нарушить законы гостеприимства. Поэтому я не верю, что письмо послано им.