Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ионов бросил на него быстрый взгляд через плечо и снова продолжил наблюдение за Ольгой.
— Меня интересовало не совсем это, но ты рассеял мои сомнения… Я не ошибся.
Его вздох означал долгожданное облегчение.
— Я могу обдумать ваше предложение? — Максим поднялся, чтобы избежать новых вопросов.
— Конечно.
Мужчина вернулся и, похлопав парня по плечу, все же не удержался и сжал пальцы.
— Но ждать долго я не привык. Я столько лет ждал тебя, так что теперь точно не упущу… Иди.
— До свидания.
Максим резко развернулся, буквально выдернув свое плечо из-под руки Катиного отца, и быстрым шагом вышел.
Ионов развернулся обратно к окну.
«Все так же прекрасна… Бывает же… Что за ирония? Я мог и догадаться, что с этим ублюдком что-то не так… Эти волосы, я уже видел однажды… Точно, в тот день мальчишка с белыми волосами прошел мимо меня… когда я… приходил к Далматинцу…Так близко, аж жутко…»
Глава 33
— Почему ты все еще здесь? — Максим со злостью смотрел на выходящую из ванной Алису.
— Я — твой телохранитель.
— Разве? Может, надзиратель?
Девушка нахмурилась:
— Я не могу уйти.
Парень прошел мимо нее, толкнув в плечо.
Она вздохнула. Ей и самой не хотелось здесь находиться. Изо дня в день видеть презрение в его глазах было выше ее сил. Но выбирать ей все равно не дадут.
Выйдя из ванной, Максим снова столкнулся с Алисой. Девушка ждала его у самой двери и держала в руке конверт.
— Это тебе.
Прочитав, он бросил бумагу ей в лицо:
— Я не хочу.
— Это просто тренировка.
— Скорее, демонстрация товара. Силой потащишь?
— Ты пойдешь сам!
— Уверена?!
— Да. — На ее щеках заиграли ямочки.
Звук захлопнутой изо всех сил двери известил ее, что разговор окончен. А недвусмысленный намек на безопасность Кати был принят к сведению. Больше в этот день они не обмолвились друг с другом ни словом.
— Уже неделя прошла… сколько можно…
Единорог подбросил один из ножей в воздух. Время от времени, произнося эти слова, он исподлобья посматривал на Самуила и хмурил брови. Последние три дня тот вел себя чересчур спокойно. В отличие от первых дней после убийства сестры, когда находился во невменяемом состоянии и постоянно рвался на поимку Далматинца, сейчас парень только и делал, что медитировал.
Они отсиживались в маленькой квартирке на окраине города. Выходить бойцам Абиссинец запретил, а сам целыми днями пропадал неизвестно где. Уходил на рассвете, возвращался за полночь, почти не делился информацией и постоянно напоминал Единорогу о том, чтобы тот ни в коем случае не оставлял Самуила одного.
Единорог уже третий час наблюдал за совершенно неподвижным Самуилом, который напрочь игнорировал все попытки заговорить с ним. Терпение мужчины подходило к предельной точке.
Он резко поднялся и подошел к парню.
— Ирона! Слышишь, я сказал на корейском? Ты же так этого хотел… Прошу… Вставай! Ирона, я сказал!!!
Никакой реакции.
Единорог вздохнул. Попытка провалилась. Похлопав друга по плечу, он вернулся и уселся обратно на диван. Но сдаваться не собирался, потому что больше всего на свете ненавидел тишину. Она заставляла вспоминать прошлое.
— Знаешь, я тебя понимаю. Но в моем случае, понимание — это понимание с точностью до наоборот…
Единорог скосился на Самуила. Реакции не было.
— Я просто хочу сказать… — Мужчина прочистил горло, обдумывая стоит ли все-таки откровенничать, и нужна ли его история этому парню, и так раздираемому горем. — Если ты умрешь сейчас, это не только не вернет твою сестру к жизни, но и не поможет нам найти твоего племянника. Понимаешь?
Самуил сжал кулаки, но Единорог этого не заметил, потому что прошлое уже накрыло его с головой. Картинки прошлого мелькали перед его глазами, обжигая сердце ледяными кристаллами и причиняя дикую боль.
— Что ты хочешь сделать, скажи мне? Тебе даже до этих детей не добраться, не говоря уже о Далматинце. Поэтому, скажи мне, чего ты хочешь на самом деле? Умереть? Я вижу, что твоя любовь к сестре безгранична, вам многое пришлось пережить… Но разве не будет твоя смерть бессмысленной сейчас, такой же, как и смерть твоих родных? Ты должен понимать это…
Самуил осторожно выдохнул и разжал кулаки. К горлу подкатил комок. Он все осознавал и не собирался умирать. Последние три дня парень отчаянно пытался взять себя в руки и погасить нестерпимую жажду мести, горящую черной злобой в его груди. А для этого ему нужно было время, чтобы соединить в одно целое и телесное, и духовное, а также увидеть себя со стороны. Месть не должна застить глаза обидой и беспомощностью, она должна быть хладнокровной и осмысленной. Поэтому он и пытался взять под контроль ситуацию, чтобы потом стать помощником, а не обузой.
Самуил чуть заметно кивнул, не открывая глаз и не меняя позы. Единорог кивнул ему в ответ, с облегчением понимая, что ошибся.
Не осознавая, что говорит вслух, мужчина продолжил:
— Знаешь, однажды, я сделал нечто подобное, о чем ты думаешь последние несколько дней. Да. Я сказал, что понимаю тебя, но… я понимаю тебя именно с того места, где сейчас находится убийца… Пока ты думаешь, что жертва может отомстить, потому что с ней поступили несправедливо, ты прав без всяких оговорок. Но, как только нажимаешь на курок, из жертвы ты автоматически переходишь на их сторону, делая жертвой иногда самого близкого и родного человека, которого только могла тебе подарить твоя бессмысленная жизнь. Единственное, что отличает меня от Далматинца, я готов отдать свою оставшуюся жизнь, лишь бы вернуться в тот момент и передумать. — Единорог на секунду закрыл глаза и с надрывом выпустил воздух из легких. — Но это невозможно, так? Когда человек, который искренне любит, начинает видеть в тебе другого человека, это больно? Так же больно, как потерять его навсегда? Когда он умирает… Чем
