– Можно? – Спези протянул дрожащую руку.

– Я обещал обмен. Конверт ваш.

Спези достал волосок пинцетом, уложил его под микроскоп и вывел изображение на экран компьютера.

– Это определенно конский волос из смычка – видите волокна канифоли вот здесь? А вот следы на микроскопических чешуйках – такие остаются после игры. – Доктор выпрямился. – Любой смычок от «Грозовой тучи» почти наверняка не родной, но даже будь он таковым, конский волос могли заменить тысячу раз. Волос – слабое доказательство.

– Для меня достаточно и его. Это лишь первая улика. Она натолкнула меня на цепочку выводов, ведущих к тому, что «Грозовая туча» по-прежнему существует. И она здесь, синьор доктор, в Италии.

– Как я хочу, чтобы вы были правы! Откуда у вас этот волос?

– С места преступления в Тоскане.

– Бога ради, скажите: кто же хозяин?

– Я все еще не уверен.

– Но как вы узнаете?

– Для начала мне нужно имя семьи, изначальных владельцев «Грозовой тучи».

Спези задумался.

– Я бы начал с наследников Тосканелли. Говорят, десяток любовниц родили ему почти столько же отпрысков. Бог знает, может, кто-то из них жив до сих пор. По-моему, здесь, в Италии, живет его внучка или кто-то еще. Тосканелли был бабником, хлестал абсент и под конец жизни совсем опустился. Вдруг он выболтал секрет одной из любовниц, которая затем передала знание деткам?

– Отличный совет. – Пендергаст встал. – Вы были чрезвычайно щедры, синьор доктор. Как только я раздобуду больше сведений о «Грозовой туче», обещаю поделиться. Спасибо, что уделили нам время.

* * *

Уходили тем же запутанным путем, приняв прежние меры предосторожности. Но когда напарники вышли к кафе, фэбээровец, явно довольный, предложил остановиться и заказать по эспрессо. У стойки бара он, улыбнувшись, обратился к д'Агосте:

– Ну как, дорогой Винсент, у вас появилась версия?

– По крайней мере одна есть точно, – кивнул сержант.

– Отлично! Только пока мне не говорите. Предлагаю продолжить расследование, сохранив молчание еще ненадолго. Время, когда нужно будет обменяться версиями, скоро настанет.

– Вот и славно.

Потягивая горький напиток, д'Агоста подумал, что надо где-нибудь раздобыть нормальный американский кофе – вместо черной бурды, которая обдирает глотку.

Опрокинув в себя порцию, Пендергаст облокотился о стойку бара.

– Винсент, вы можете представить, на что был бы похож Ренессанс, вырежи Микеланджело Давида из зеленого мрамора?

Сидя в пластиковом кресле, капитан детективов Лаура Хейворд молча смотрела в пластиковую чашку с кофе. Хейворд отлично осознавала, что в конференц-зале она самая молодая да и вообще единственная женщина среди высших офицерских чинов. Одну из типично красно-коричневых стен украшал портрет Рудольфе Джулиани – на фоне башен-близнецов, под которыми шел список офицеров полиции, погибших 11 сентября 2001 года. И ни одного портрета нынешнего мэра или президента.

Хейворд это было по душе.

Комиссар Генри Рокер во главе стола смотрел перед собой с выражением неизбывной скуки. В руке он сжимал большую чашку черного кофе. Справа от комиссара расположился Мильтон Грэйбл, капитан округа, в котором был убит Катфорт, а позже вырос палаточный городок.

Хейворд взглянула на часы: ровно 9 утра.

– Грэйбл? – сказал Рокер, открывая совещание.

Грэйбл пошелестел бумагами.

– Как вы уже знаете, комиссар, палаточный городок становится проблемой. Большой проблемой.

Комиссар отреагировал лишь тем, что темные круги под его глазами стали еще темнее.

– У меня, – продолжил Грэйбл, – через улицу от самого замечательного дома в округе – да и вообще во всем городе – засели сотни людей. Они ссут и срут, где приде... – Тут его глаза стрельнули в сторону Хейворд. – Прошу прощения, мэм.

– Ничего страшного, капитан, – решительно заявила она. – Мне знакомы оба термина и те физиологические процессы, которые они обозначают.

– Дальше, – попросил Рокер, и Хейворд уловила едва заметный проблеск насмешки в его бесконечно усталых глазах.

– Нас уже затра... – еще один взгляд в сторону Хейворд, – замучили звонками важные персоны. Вы знаете, сэр, о ком я. Они просят, нет, они рвут и мечут, требуя, чтобы мы приняли меры. И они правы. Кто вообще разрешил этот сбор в парке?!

Хейворд поерзала. Ей бы расследовать дело Катфорта, а не выслушивать доклады капитана соседнего округа о том, кто кому чего не разрешал.

– Лагерь не протестует против власти, не требует свободы слова, – продолжал Грэйбл. – Просто религиозные фанатики скучковались вокруг так называемого преподобного Бака, который, кстати, оттрубил девять лет за убийство второй степени: застрелил кассира за жвачку.

– Вот как? – пробормотал Рокер. – Тогда почему не убийство первой степени?

– Апелляция скостила. Я к тому, комиссар, что Бак – не просто фанатик. Он опасен. А проклятая «Пост» бьет в барабан и подливает масла в огонь. С каждым днем ситуация обостряется.

Хейворд была в курсе происходящего, так что мысленно переключила канал «Грэйбл» на «д'Агоста в Италии». Черт, а ведь он запоздал с последним выходом на связь. Вот кто настоящий коп, но толку что: повышение получают штабные крысы вроде Грэйбла.

– Одним округом проблема не ограничивается. Страдает весь город. – Грэйбл положил руки на стол ладонями вверх. – Дайте мне отряд спецназа, и я достану этого преподобного еще до того, как начнется мятеж.

– Затем мы здесь и собрались, капитан, – произнес Рокер, – чтобы найти решение, как предотвратить мятеж.

– Вот именно, сэр.

– Уэнтворт? – обратился комиссар к человеку слева.

Его Хейворд видела впервые, и кто он был, не знала. Знаков отличия на костюме Уэнтворта она не заметила. Уэнтворт даже выглядел не как полицейский.

Он смотрел на свои сложенные домиком пальцы из-под полузакрытых век. А прежде чем ответить, вздохнул – протяжно и медленно.

«Психолог», – решила Хейворд.

– Раз уж речь зашла об этом... э-э... Баке, – заговорил Уэнтворт. – Без собеседования прийти к окончательным выводам трудно. Из того, что я уже видел, могу заключить: у Бака – четко выраженная психопатология. Налицо симптомы маниакального синдрома, возможно даже, комплекса мессии. Есть большая вероятность, что Бак страдает манией преследования. И я бы не рекомендовал посылать к нему группу спецназа. – Он задумался, сделав паузу. – Прочие люди в лагере – просто последователи. Они ответят в точности, как ответит Бак: жестоким сопротивлением или же сотрудничеством, то есть последуют примеру лидера. Можно предположить, что движение распадется само собой, если изолировать Бака.