— Но вы можете подпитать моё доверие, — обратился я к Фиолетовому, продолжая начатый разговор. — Среди множества воплощений наверняка есть то, где я был некромантом? Ну, провожал мёртвых, что-то типа того.

Неорган не успел открыть рот, за него ответил Оранжевый.

— Конечно есть. Хочешь? Держи! — он протянул руку, и в неё упала книга. — Здесь ты жрец, провожающий за грань. Подходит?

Его тон был настолько злобным, что я ощущал угрозу кожей. Глаза неоргана горели огнём, а по лицу забегали тёмные тени.

— Прекрати! — вмешался Фиолетовый. — Ему рано это вспоминать.

— Ничего не рано! — Я вцепился в тяжёлый чёрный фолиант с черепами на обложке и быстро раскрыл его.

Мир тут же крутнулся и превратился в черную воронку, затягивая меня внутрь. И в этой темноте вдогонку раздался ответ Оранжевого:

— Ничего. Пусть знает цену роковой ошибки.

Я вдохнул и зажмурился от бившего в глаза света. Тело обдало волной тёплого воздуха, и проявилась картинка: передо мной простирался небольшой город с домами, сложенными из какого-то жёлтого камня. Их крыши торчали среди пышно цветущих деревьев. А дальше зеленели поля, и почти на горизонте блестела на солнце змейка реки. Я отодвинул своё сознание на задний план, будто засыпая, подчиняясь сюжету и нынешнему хозяину тела. Некромантское воплощение, переход в мир мертвых. Кто знает, может, здесь я найду способ помочь Коляну?

Вся Альрика здесь передо мной как на ладони. Храм стоит на самой высокой точке города, и я обозреваю его, как правитель. Почти. Второе лицо после правителя. Верховный жрец Смерти, которого боятся и чтят наравне с богами. Люди смотрят на служителей со страхом и надеждой, что мы проводим их души в лучшие миры. Каждый раз на закате и восходе открываются ворота, и река душ устремляется к храму. Не потому, что здесь обитает бог смерти, это я узнал ещё давно, когда стал видеть. Лишь потому, что здесь одна из точек входа, участок, где грань настолько тонка, что легче всего пересечь её. В таких местах обычно и открываются ворота. Закатные и рассветные. Река душ проходит сквозь храм утром и вечером, даже не замечая его. Одни устремляются ввысь по потоку в светлые верхние миры, другие вниз — в тягучие чёрные кошмары. А я наблюдаю.

— Как ты думаешь, тяжело переродиться из нижнего мира снова в наш? — тихо произносит Такна. Мой ученик и преемник, единственный, кто может позволить себе обращаться со мной без титулов, просто по имени. Единственный, кому я могу ответить правду.

— Почему нет? Это зависит от силы души. Шанс есть всегда. А наша задача — провожать тех, кто не может совершить переход.

— И отправлять властителей и их семейство в верхние миры за чужой счёт, — добавляет Такна.

Я смотрю, как солнце играет в его огненных кудрях. Опалённый светилом проводник в тёмные миры. Какой контраст. Может, поэтому я выбрал его из смертников?

— Такова наша судьба. Не забывай, благодаря чему, вернее, кому существует храм. Всё готово для ритуала?

— Да, Верховный, — официально отвечает Такна. — Я пришёл за вами.

— Хорошо. Идём, — я не спеша направляюсь к храму, за каменным куполом которого сияет солнце. Ещё два часа до заката. Мы как раз успеем завершить ритуал.

Мы спускаемся вниз по каменным ступеням, по коридору с барельефами, изображающими переход в другие миры. Им, наверное, сотни лет, и за это время ничего не изменилось. Мои предшественники проходили здесь до меня и приносили в жертву чистых духом, чтобы проводить в верхние миры тех, кто и здесь был на самом верху. При мне только Акхем Второй ушёл сам, взмыл вверх по потоку без всякой жертвы. И он был лучшим императором из тех пяти, что я пережил.

— Интересно, мы отправимся в нижние миры за то, что постоянно нарушаем баланс? — Такна словно угадывает, о чём я думаю.

— Не беспокойся, за нас умрет любой послушник культа, — отвечаю я.

— Кто знает, не раскроют ли обман там. После, — задумчиво отвечает ученик.

— Разве ты видел, чтобы кто-то возвращался оттуда? — спрашиваю я. — Я — нет.

— Сопровождать правителя в другие миры выпадает честь самым чистым и достойным служителям культа, чистота и безупречность которых должна показать другим богам статус нашего земного владыки. И тогда боги примут его как своего. А он обеспечит безопасность и процветание Альрики, — Такна с ухмылкой цитирует Завет, и в его устах священная для многих буква становится усмешкой. — Сопровождать правителя — высочайшая честь!

— Ты был бы плохой жертвой, утянешь с собой вниз даже самого милосердного правителя, — отвечаю я.

— Если бы желание здесь играло роль. Всё зависит от объема энергии, ты знаешь, — щурится Такна. — Младшие служители молоды, здоровы и большую часть дня медитируют. Этакие кувшины с энергией. Нужно только распечатать в подходящий момент.

— Многие из них умерли бы в раннем детстве. От голода, болезней, непосильного труда, — напоминаю я.

— И я тоже, — чуть слышно добавляет Такна, и мы входим в зал. Закреплённые на стенах факелы заставляют нас отбрасывать длинные тени. Ветер играет пламенем, и наши тени пляшут, как тёмные сверхъестественные существа из нижних миров.

Я смотрю на Такну, его лицо, вылепленное из теней и всполохов огня, постоянно меняет очертания, и только голубые глаза горят, как две большие искры.

Он слишком умный для послушника, слишком любит жизнь для жертвы. Я понял это ещё тогда, когда впервые увидел его на пепелище. Чумазого от копоти, в обгоревшей одежде. Невозможно худой мальчишка, и в чём там только душа держалась! Его глаза и тогда светились и смотрели на меня, как два холодных кристалла. Он не годился на роль жертвы, это было видно сразу. Но мелкие тощие ручонки с такой силой вцепились в моё запястье, что я приказал взять его. Роковая встреча, судьба так указала мне на нового преемника. Я почти сразу почувствовал, что у него есть дар. И что будет сложно.

— Ты не такой, как они, — отвечаю я. — Ты можешь видеть уходящие души. Это редкий дар.

— В храме в постоянных медитациях и не то увидишь, — хмыкает Такна.

— И ты никогда не смог бы стать жертвой, только жрецом, — добавляю я. — Потому я тебя и взял. Прошло уже двадцать лет. Ты знаешь почти всё, что умею и знаю я. И ты должен отпустить того мальчика, что вошёл тогда в храм послушником. Ты теперь другой человек. Это моё тебе задание. Если не сможешь отпустить его, он не отпустит тебя. Без этого стать Верховным жрецом не получится.

Такна умолкает. Он знает границу, когда нужно прекратить спорить. И это уже хорошо.

Мы идём мимо послушников, выстроившихся в ряд у стены зала. Только те, что готовы. Рослые мускулистые юноши. Я смотрю на них, а вижу Такну. Как он, ещё подросток, в белых одеждах служителя спросил:

— Учитель, почему они должны умирать ради других?

Я процитировал ему слова из писания и по глазам увидел, что это не помогло. Но ученик больше не задавал вопросов. Понял: либо он с нами, либо среди жертв. Однажды, когда он сидел на парапете несколько часов и неотрывно смотрел вдаль на раскинувшийся в долине город, я сам заговорил с ним: