Мысли мои метались быстро. Но и военные действия в каверне развивались с неумолимостью надвигающегося цунами.

Первым заметил опасность правый крайний в растянувшейся цепочке загонщиков. Оглянулся и увидел спешащего за ним все с той же скоростью в пять километров в час тервеля. Монстру было фиолетово, куда ползти: по ровной скале или крутому, осыпающемуся склону. А вот наш недавний собутыльник запаниковал отчаянно. Его дикий вопль даже мы расслышали:

– Слизняки!!!

А уже в следующий момент на него сверху прыгнуло сразу с десяток мелких шавок. Будь он на ровном месте, только бы отмахнулся от шакалят, сбил их с себя да потоптал их ногами. А так оступился, пошатнулся и с диким воплем скатился прямо в резко раскрывшуюся пасть тервеля. Кажется, монстр придушил своими зубами человека вместе с нежданными помощницами: вместе с шавками. Оставшиеся трое людей заметались по склону, вначале не сообразив, куда отступать, а потом выбрали меньшее зло и полезли наверх. Смещаясь при этом вправо и ударами кулаков отбивая прыгающих на них шавок. Но им-то, в отличие от меня, не было видно общей диспозиции: уже по самой кромке, под сводом, им навстречу с ленивой грацией двигались сразу три тервеля. А сзади, загоняя в мешок, торопилось еще с десяток.

– Какое счастье, что ни один монстр не пошел по нашему следу! – передал я вслух мелькнувшую у меня мысль.

И опять был поражен рассуждением, брошенным Ксаной, которая остановилась возле меня:

– Ты не забыл? Хищные монстры женщин не ощущают по запаху.

Точно! Вот она, наша счастливая звезда! Моя подруга шла следом и своим запахом, скорее всего, перебивала мой. Вот по нашему следу никто и не подался! Вот мы пока и не подвергаемся опасности!

Спрашивается: почему местные мужчины, обитатели Дна, – полные идиоты? Вместо того чтобы содержать женщин, как скот, взаперти, им бы следовало в любой состав охотников, разведчиков и снабженцев включать женщину. Одна на двоих. Идет последней и «затирает» горячий для хищника след. И не было бы излишнего рабства. Сложилась бы взаимопомощь и немалое уважение к слабому полу. Хотя и не факт, что за века где-то на иных уровнях о таком явлении, как и его следствии, нормальные умники не догадались и вовсю этим не пользуются.

Тем временем баталия стала разгораться и в левой части видимого только мною гигантского представления. Там события развивались намного мягче для троицы воинов, рассевшихся на валунах. Из-за того, что те сидели чуть в низине и посматривали только в сторону своих лежащих в засаде коллег, катящиеся колобки они заметили только в тридцати метрах от себя. Но отнеслись к этому спокойно и без лишней паники. Видимо, среди них был кто-то опытный и властный. Но и он совершил роковую ошибку, неправильно выбрав направление для отступления: троица побежала направо по дороге, в сторону тех самых пяти проходов. Ну и чуть ли не сами вбежали в расставленные пасти тервелей. Один воин отшатнулся влево и стал карабкаться на противоположный от нас склон. С ним все стало ясно сразу: там еще продолжал метаться и дико орать загнанный в мешок Крэч, но спастись ему ни за что не удастся. И выхода оттуда не было. Жалость во мне не проснулась.

А вот два оставшихся вояки ломанулись практически в нашу сторону. Причем Пнявый сразу и резко сбросил с себя все, даже куртку, и отшвырнул все оружие. Что его и спасло: он оказался гораздо легче своего коллеги и с разбега сразу преодолел наиболее крутое место. Тогда как его тяжелый друг застрял, чуть сполз, потом упал, пока поднялся, тут его просто и вдавил в камни своей пастью подоспевший слизняк.

И вот тогда я впервые в жизни увидел, как убегают люди, когда за ними гонится смерть. Наверное, для этого надо родиться не просто трусом, а Трусом с большой буквы. Сурт Пнявый настолько устрашился, что ринулся по крутому склону вверх с такой скоростью, как если бы бежал по ровной беговой дорожке стадиона в финальном олимпийском забеге на сто метров. Я видел не раз подобные кадры по телевизору, будучи тогда еще инвалидом и жутко в душе завидуя великолепным атлетам, которые мчались, перегоняя ветер, словно неудержимые гепарды.

Вот где-то так примерно бежал и Пнявый. Двести пятьдесят метров до нас преодолел за двадцать секунд. Примерно. Но хуже всего, что он привел смерть и на нашу голову: по свежему следу неумолимо двигались сразу три тервеля!

В бессилии я взвыл, прекращая комментарии и хватаясь руками за голову. От этого моя боевая подруга вскрикнула, словно раненая чайка:

– Что?!

А я запаниковал. Вот каюсь, стыжусь, но признаюсь сам себе: умирать очень не хотелось, и мне было очень страшно.

В голову полезли абсурдные идеи по собственному спасению. И одна из них вдруг мне словно глаза открыла: почему я не ищу значки переходов в другой мир? Какой же я лопух! По всем логическим выкладкам, по всем моим прежним скитаниям по мирам, если я оказывался в критическом положении – всегда имелся запасной выход. То ли отысканный раньше, то ли подвернувшийся в последний момент. Именно так я спасся из замка людоедов Дефосс, отыскав знак перехода на Землю и оказавшись возле украинского города.

Ну и сейчас стал озираться по сторонам, сканируя неровную скалистую поверхность вокруг и выступающие валуны:

– Где, где значок? Ну?! Эпическая гайка! – Я еще какие-то слова выкрикивал, краем глаза замечая, что уже и Ксана увидела несущегося к нам Сурта, тоже поражена его скоростью и тоже понимает приближающуюся к нам гибель.

Тогда как в моей голове трепетало, рвалось вулканом запоздалой энергии только одно желание: найти знак перехода в иной мир! Какой угодно знак! В какое угодно место! В какой-то момент у меня даже мелькнуло вполне отчетливое желание переместиться хоть к черту на кулички! Пусть даже в тот самый замок Дефосс к людоедам. Там я хоть, по крайней мере, знал, где выход, и мог бороться, напоследок мог унести за собой жизни хотя бы десятка зроаков. А тут такая глупая и бессмысленная смерть.

Поэтому я сразу не понял и не оценил поступок Ксаны. Она ринулась навстречу Пнявому с такой скоростью, словно намеревалась убить подлого обитателя башни пятьдесят пять дробь четырнадцать. Но на самом деле пронеслась сбоку от него, повелительно скомандовав:

– Прячься возле Михаила! Вон за той насыпью!

Лицо бегущего Сурта было страшно: ни единой кровинки.

Он, наверное, и сообразить не успел, откуда тут вдруг взялась женщина и почему мы здесь прячемся. Но меня узнал! Его лицо умудрилось как-то искривиться в подобии улыбки, когда воин добежал до меня, перевалился через бруствер нашего редута и прохрипел:

– Спаси!.. Умоляю!..

А потом так и потерял сознание. Не от занесенного над ним моего кулака, а от полного изнеможения. А я так и замер, наблюдая за действиями моей боевой подруги и пытаясь осмыслить ее хаотичные движения. Она бегом петляла вокруг нашего редута, приближаясь к нему концентрически сходящимися полукругами. А у нее на хвосте наверняка уже на пределе своей видимости висели тервели. Около десятка.

И только когда девушка, уже обессиленная и тоже почти теряя сознание от изнеможения, стала приближаться к преграде из камней, я, проклиная свою тупость и постыдную панику, догадался.