— Было время, когда я сделал бы это с удовольствием — много лет тому назад, — сказал Дэвис, хотя совсем не был уверен, что это правда. — Но сейчас — сомневаюсь. Что будет с моей женой? Да и в любом случае из этого все равно ничего хорошего не выйдет.

Джастину стало жарко в куртке, и он приоткрыл окно. Старые деревья отбрасывали на машину кружевную тень. День был чудесный, хотя и немного прохладный, и на дорожке было больше народу, чем во время их прошлой встречи. И все же разговор был важнее, чем их безопасность.

— Я пытался узнать это имя — Сэм Койн — восемнадцать лет, — продолжал Дэвис. — Я делал невообразимые вещи. Мои поиски оказались причиной гибели Фила Канеллы и моей жены. И вот теперь, когда это имя мне известно, я чувствую себя совершенно беспомощным. Пока я не знал, кто убил мою дочь, я представлял себе жалкого психопата. Я воображал, как он страдает где-нибудь в тюрьме или лечебнице. Или как он гниет в земле. Как горит в аду. Как совершенное им зло обращается против него самого. Как он расплачивается за содеянное. Я мечтал, что судьба наказала его сама, без моего вмешательства. Знал бы ты, как мне мучительно сознавать, что он — партнер процветающей юридической фирмы! Что он живет в дорогой квартире на Золотом берегу. Что красивые женщины выстраиваются в очередь, чтобы с ним переспать.

Дэвис почувствовал, что к горлу подступают слезы, но в то же время его душа застыла в какой-то отстраненности и равнодушии, как в ночь убийства Анны Кэт. Он не плакал над ее бездыханным телом. Не заплакал он и теперь.

Джастин сказал:

— Доктор Мур, я прочитал труды многих философов. Некоторые, например Кьеркегор, пытаются осознать, кто мы, что отличает одного человека от другого. Другие пытаются понять, что есть Бог. Как Ансельм Кентерберийский или Блаженный Августин. Гоббс, Юм стараются отделить добро от зла: как поступать должно, как не должно и почему. И все они, каждый по-своему, стремятся ответить на вопрос: «Кто я и откуда взялся?» — Он сжал в руке конверт. — Как вы думаете, скольким из них довелось держать в руках ответ на этот вопрос?

Дэвис кашлянул. Спазм в горле помог ему скрыть изумление. Какая зрелость мысли! Дэвис ожидал от Джастина сочувствия, а тот прочел ему лекцию по метафизике.

— Да нет, Джастин. Это не весь ты. Ты не просто какой-то инструмент в руках исследователя. С моей стороны было жестоко производить тебя на свет. Надо было задуматься о последствиях, о том грузе, который навалится на твои плечи или плечи того, кто обо всем узнает, но я не отказываюсь от ответственности за это. В тебе нет ничего уникального или странного, ни с физической, ни с метафизической точки зрения. Ты просто подросток — такой же, как все, только очень умный. — Произнося все это, Дэвис и сам не знал, верит ли в то, что говорит. Последнее время с ним часто так бывало.

Джастин взмахнул конвертом:

— Очевидно, я подросток, способный совершать жуткие вещи.

— Мы все способны совершать ужасные вещи. Это заложено в каждом из нас. Первые пятнадцать лет твоей жизни подтверждают только одно: человек — это больше, чем набор хромосом.

Джастин высунул из окна руку с конвертом от Большого Роба и покачал рукой вверх-вниз, как вагоновожатый.

— Я не могу вот так взять и развеять это по ветру. Мне кажется, мы несем за это ответственность. Это наш долг.

На долю секунды Дэвис представил, что Джастин разжал руку, а ветер подхватил конверт и унес его подальше. Он желал, чтобы кто-нибудь другой нашел это досье на Сэма Койна стоимостью в пятнадцать тысяч долларов и захотел выяснить, кто он. Захотел, чтобы это стало долгом кого-то другого.

— Я готов выслушать твои предложения, — сказал он.

— Доктор Мур, я уверен, что выбор, любой выбор совершается кем-то за нас. Погода, время дня или ночи, наши сексуальные потребности, то, что нам нужно для выживания, коллективная воля остальных шести миллиардов жителей планеты Земля — все это определяет нашу судьбу. Может, это инструмент в руках Господа, может, нет. Но когда мы притворяемся, что проявляем свободу воли, когда мы совершаем то, что называется выбором, мы, на самом деле, просто смиряемся с тем, что предопределено. У смерча и то больше свободы выбора, чем у человека. — Джастин перегнулся через разделявший их подлокотник и произнес: — Я могу высказать предложения, а могу и промолчать. Как бы то ни было, все наши дальнейшие шаги неотвратимы.

Вот уже которую ночь Дэвис проводит в подвале, в своей голубой комнате. Один. Джоан заметила, что он стал там засиживаться как раз после ее предложения выкинуть оттуда все бумаги. В известном смысле его поведение предсказуемо. Дэвис стареет, его страшат перемены; он почувствовал, что комнате грозит разорение, и решил напоследок разобраться в своих бумагах. Она проходила психологию, когда училась на педиатра, и этих знаний было вполне достаточно, чтобы найти объяснение тому, что происходит. И все же что-то было не так. С ним что-то было не так.

Джоан старалась не обращать внимания на страшные мысли, посещавшие ее время от времени. Вряд ли он завел роман на стороне. Правда, он будто отсутствует — витает где-то в облаках. Раньше они проводили вместе каждую свободную минуту, а сейчас она сидит в гостиной с книжкой в руках, не в силах прочитать ни строчки, а Дэвис копается в подвале. Чем он там занимается? Работает над генеалогическим древом? Играет в «Солитер»? Или в «Теневой мир»? Дэвис Мур — геймер. Нет, это просто смешно! И все же, все же… Она недавно прочла в каком-то женском журнале, который выписывала клиника, что «Теневой мир» числится среди трех самых серьезных угроз браку, наряду с денежными проблемами и сексуальной неудовлетворенностью. С деньгами проблем точно не было — дела на работе шли успешно, а у Дэвиса деньги были даже до того, как он стал зарабатывать лекциями. Что до секса, Дэвис проявлял достаточную для своего возраста активность, и Джоан это вполне устраивало. Секс уж точно не был в их союзе темой для разногласий.

Джоан встала, пошла на кухню, налила себе чаю без кофеина и, нажав кнопку громкой связи, спросила у мужа, не хочет ли он чашечку. Он отказался — очень вежливо, со словами благодарности, — но не сказал, когда поднимется.

— Чем занимаешься? — спросила Джоан.

— Да так, всякой ерундой, — ответил он. — Скоро приду.

«Всякой ерундой». Глупо, конечно, но ей хотелось услышать совсем другое.

Еще одна улочка в виртуальном чикагском Нортсайде. Эта прорисована особенно тщательно, подумала Барвик. Она заставила свою копию подойти к одному из домов вплотную, чуть не упираясь в стену носом. Все кирпичики были разными, у каждого свой мелкий изъян. Известка кое-где облупилась, виднелись выцветшие остатки граффити. Скрипнула старая пожарная лестница, и на плечо закапала вода. Любопытно, неужели программисты так же постарались над каждой улицей каждого города в «Теневом мире»? Или только над этой? Может, она какая-то особенная?

Имя очередной жертвы было Виктория Персино. Девушку зарезали и оставили лежать на тротуаре. При ней нашли кошелек с тремястами долларов, на пальце — обручальное кольцо с бриллиантом. Еще одно убийство ради забавы. Или, если прав Джастин… — А вот и он, легок на помине.