Галлер особенно настаивал на скорейшем вступлении в дело 5-й польской армии, опасаясь, что 3-я красная армия успеет вся переправиться на южный берег Буга до того времени, как обозначатся результаты наступления 5-й армии. Сикорский иначе расценивал обстановку. Он не забывал, что «войска 4-й красной армии и 3-го конного корпуса, подобно градовой туче, нависли над 5-й армией (польской), грозя ей окружением, а в случае быстрого удара по нашим (польским) тылам, грозя и полным разгромом северного польского крыла». По расчетам Сикорского, все это могло произойти в течение трех суток времени. Его армия была еще не готова к наступлению. После долгих споров ему удалось добиться отсрочки начала наступления до полудня 14 августа.

Так, генеральное сражение завязывалось в благоприятных для нас условиях. Прорыв двух красных дивизий под Радимином дал не только крупный тактический успех, обещавший развиться в оперативный, но дал и несравненно больший моральный успех. Он явился очередным громовым ударом по психике польского высшего командования. Забывая о «градовой туче» в виде охватывающего крыла красного Западного фронта, это командование вновь стремится всеми мерами спасти только Варшаву от нависшей над нею грозы. Это сказывается на торопливости введения в дело 5-й польской армии, действия которой, в представлении ген. Галлера, должны иметь не самодовлеющий характер, а лишь содействие благополучному разрешению радиминского кризиса.

В такой обстановке, нам кажется, красному командованию надлежало стремиться использовать радиминский успех до размеров частной победы. Возможности к этому были. Можно было с 13 августа начать сближать оси движения прочих дивизий 16-й армии к радиминскому узлу боя. Эта концентрация привела бы к последовательному до конца претворению в жизнь идеи командзапа о нанесении удара 16-й армией своим сильным правым флангом севернее Варшавы. Характер Радиминского сражения диктовал особую необходимость установления единства управления на поле боя. Это можно было сделать, включив 21-ю стрелковую дивизию в состав 16-й армии. Между тем наши силы не получили дальнейшего приращения на этом весьма важном для противника участке сражения. Последовательно подходившие к Варшавскому предместью дивизии 16-й армии также последовательно вступали в дело, каждая на своем участке, без надлежащего сосредоточения усилий на каком-либо определенном участке поля сражения, что являлось следствием, на наш взгляд, чрезвычайно удаленного от места боя расположения командования 16-й армии, штаб которой находился в Высоко-Литовске, в 120 км от линии фронта.

Повинуясь настоятельным требованиям ген. Галлера, ген. Сикорский к полудню 14 августа развернул на 25-километровом фронте Борково – Завады – Сахоцин 1-й эшелон своей атаки в составе 18-й и добровольческой пехотных дивизий, 18-й пехотной бригады, Сибирской бригады и 8-й кавалерийской бригады. В резерве оставалась 17-я пехотная дивизия. На марше из Варшавы в Модлин были 17-я пехотная бригада (9-й пехотной дивизии) и 9-я кавалерийская бригада. Правый фланг всей группировки опирался на форты Модлина. Все эти силы должны были перейти в наступление в полдень 14 августа в северо-восточном направлении, имея ближайшим объектом своих действий Насельск. Здесь мы видим проявление инициативы Сикорского, который шире истолковал свою задачу, чем ему ставил Галлер. Последний мыслил, что удар 5-й польской армии в Восточном направлении будет грозить флангу 3-й красной армии, якобы переправляющейся через Буг; Сикорский же, исходя из соображений, что ось движения 15-й красной армии нацелена на Плонск, а 3-й армии – на Насельск, рассчитывал облическим[9] ударом бить по стыку 15-й и 3-й красных армий, угрожая затем фланговым ударом сильной группировке красных в районе Цеханова.

Это решение ген. Сикорского придало сражению на р. Вкре встречный характер. Такой же характер, начиная с этого дня, примет и борьба под Радимином, благодаря введению в дело здесь сильных польских резервов. Лишь на участке центра 3-й красной армии сражение будет носить формы наступательного боя с нашей стороны. Здесь 3-й красной армии 14 августа удается взять Сероцк, но ее наступательный порыв будет остановлен укреплениями Зегржа.

14 августа можно уже считать днем завязки генерального сражения на всем фронте. На крайнем левом фланге вступила в дело Мозырская группа. Она атаковала охраняющие части польской «центральной группы армий» на фронте Желехов – Коцк – Любартов и даже овладела переправой у Коцка. Но центр тяжести событий в этот день продолжал лежать на северном польском крыле. На нем оперативно свободной оставалась только наша 4-я армия, продолжавшая свой бег к Висле, причем штаб 4-й армии поместился в г. Цеханов, лежавшем в свободном промежутке между флангами 15-й и 4-й красных армий. Командарм 4-й Шуваев, обеспокоенный задержкой, встреченной 15-й армией при попытке некоторых ее частей переправиться через р. Вкру в ночь с 13 на 14 августа, на этот раз сделал попытку проявить собственную инициативу. Задерживая на месте свой правый фланг на линии Лаутенбург – Бежунь – Серпец и выдвигая III конный корпус на фронт Липно – Влоцлавск, командарм 4-й решил для содействия 15-й армии две свои дивизии (54-ю и 18-ю) повернуть на направление Рационж – Плонск. Для этого обе дивизии должны были повернуться на 180° обратно и наступать на восток, имея противника между собой и штабом армии.

Энергичное выполнение этого маневра сулило грозные последствия для 5-й польской армии. Ее главные силы могли оказаться зажатыми с фронта и тыла между нашими 4-й и 15-й армиями. Чтобы оценить всю трудность положения 5-й польской армии из-за этого маневра, если бы он осуществился, обратимся к событиям, имевшим место на ее участке в день 14 августа. Здесь ее наступление не развилось в полной мере и решительных результатов не дало. Как это часто встречается в развитии крупного встречного столкновения, местные успехи чередовались с местными неудачами. Левофланговая группа 5-й польской армии (18-я пехотная дивизия ген. Крайовского) переправилась через р. Вкру, заняла с. Ржевин и начала развивать движение на Млоцк вразрез внутренних флангов 4-й и 15-й красных армий, но ее правый фланг, остававшийся на р. Вкре на участке Сохоцин – Ионец, в свою очередь был сильно атакован двумя правофланговыми дивизиями 15-й красной армии (4-й и 16-й стрелковыми). Это заставило ген. Крайовского сосредоточить все свои силы против этих дивизий. Остальные дивизии 15-й армии в связи с правым флангом 3-й армии сами вели упорные атаки на расположение 5-й польской армии по р. Вкре. Они не только не пресекли попытки Сибирской бригады 5-й польской армии, успевшей было тоже переправиться через р. Вкру, развить ее дальнейшее наступление, но под вечер 14 августа контратакой 11-й стрелковой дивизии Сибирская бригада поляков была опрокинута, и на ее плечах 11-я стрелковая дивизия ворвалась в с. Борково, захватив там много пленных и батарею. Сибирская бригада с большими потерями отошла в район Вронска – Юзефово. Южнее части 3-й красной армии имели местный успех, захватив два форта внутренней ограды крепости: Менкоцин и Торун. Падение этих фортов вызвало сильное замешательство в крепости. Не менее упорный характер имел бой и в районе Радимина. Противнику удалось отбить его обратно, но после полудня он перешел вновь в руки красных. Контратаки 1-й Литовско-белорусской дивизии – резерва 1-й польской армии – успеха не имели, а фронтовой резерв (10-я пехотная дивизия) в это время еще не успел вступить в дело. Таким образом, 14 августа нашими усилиями был взломан Польский фронт как раз на тех рубежах, твердое удержание которых ген. Вейганд считал необходимым условием для развертывания контрманевра «центральной группы армий». 15-я красная армия форсировала р. Вкру на значительной части ее протяжения на участке 5-й польской армии. Под Радимином мы продолжали глубоким клином вторгаться в глубь Польского фронта. Уже на северном крыле Польского фронта начинали иссякать резервы, а в нашем распоряжении оставалась еще не введенная в дело 4-я красная армия, к этому времени чрезвычайно выгодно выигравшая наружный фланг северного польского крыла.