Люк обессиленно закрыл глаза. Да, он поступил эгоистично, изображая из себя страдальца. Долгие годы он корил себя за бессилие и слабость, таил желание отомстить за жуткие злодеяния нацистов, за смерть своих родных и близких. Макс напомнил Люку о заклятом враге и невольно всколыхнул неутоленную жажду возмездия. Лоран и Фурнье, Вольф и Килиан, Лизетта и Гарри… их смерть никто не мог предотвратить.

Джейн нашептывала ласковые слова утешения, в памяти Люка проносились обрывки счастливого детского смеха, в спальне витал легкий запах лаванды…

Люк утомленно вздохнул и разрыдался горючими слезами.

Джейн обняла его и тоже заплакала.

Июнь 1965

Люк стоял на холме над Сеньоном. Вечерний мистраль доносил из долины обрывки голосов и пьянящий аромат пряных трав. Война, ворвавшаяся в деревушку в 1942 году, наконец-то отошла в прошлое. Вот уже полгода Люк жил на ферме, залечивал рану. Старенький домик приемных родителей сиял свежевыкрашенными розовыми стенами, и привычный, размеренный ритм сельской жизни стал целительным бальзамом для измученной души Люка.

Над крышами Сеньона снова стремительно носились ласточки, по узким улочкам бродил легкий ветерок, шевелил крахмальные кружевные занавески в окнах. С наступлением сумерек в доме распахивали ярко-синие ставни, впуская вечернюю прохладу. Внутри раздавались звонкие голоса, взрывы смеха и веселая музыка.

Джейн развела огород, который к середине лета стал напоминать шкатулку, полную сверкающих драгоценностей: блестящие рубиновые помидоры, ярко-желтые ароматные лимоны, пахучий базилик и изумрудно-зеленые соблазнительные стручки бобов. Каждый вечер Джейн собирала с грядок восхитительные дары щедрой земли жаркого юга и готовила ужин на всю семью. Она съездила в Англию, где завершила все свои дела, а потом перебралась в Прованс, где они с Люком начали новую жизнь в Сеньоне.

Сейчас Джейн шла с Дженни между душистых рядов лаванды навстречу Максу и Роберу. Макс считал ферму Боне своим вторым домом, часто приезжал из своего лозаннского особняка к друзьям в Сеньон, собирался переселиться в Прованс и вместе с Люком строил обширные планы по дальнейшему развитию хозяйства.

Робер всячески поддерживал Люка в мысли о производстве парфюмерной продукции. Трудолюбивый юноша проявлял недюжинные способности к выращиванию лаванды и так же, как когда-то Гарри, мечтал о том времени, когда ферма Боне прославится не только лавандовым экстрактом, но и настоящими духами.

– Парфюмеры Грасса пользуются нашими экстрактами и зарабатывают в десятки раз больше, – говорил Робер. – Пора нам самим заняться выпуском парфюмерии. Сырье у нас есть, а знания можно приобрести. Урожай лаванды я вам обеспечу, а вы с Максом займитесь расширением производства. У вас для этого и деньги есть, и ума хватает.

Люк обрадовался возможности испробовать себя в новом деле, да и Максу не терпелось применить свои знания на практике. Люк усовершенствовал процесс производства экстракта австралийской лаванды, добиваясь невиданной прежде чистоты и концентрации эфирных масел. Преимущество заключалось и в том, что для выращивания лаванды в Австралии не использовали пестицидов и химических удобрений. Французские парфюмеры требовали все больше и больше высококачественного сырья для производства новых духов.

Дженни училась в одной из лионских школ, с головой окунулась в новую жизнь и говорила по-французски не хуже чистокровной француженки. Люк – не без помощи Джейн – смирился с тем, что девочка в ближайшее время не вернется в Лонсестон. Когда они позвонили в Австралию, чтобы рассказать Тому и Нелл о планах на будущее, Нелл разрыдалась, но Дженни пообещала часто навещать старых друзей – после того, как закончит учебу во Франции и, возможно, в Швейцарии.

– А вообще вы домой возвращаться собираетесь? – расстроенно осведомилась Нелл.

– Да, конечно, – ответил Люк.

– Когда?

– Уже скоро, в сентябре, наверное. Как раз к началу нового сезона.

– Не дело оставлять ферму без хозяйского присмотра, – предостерегла Нелл.

Люк вздохнул, зная, что его присутствия не требовалось, ведь он оставил ферму в надежных руках.

– Не беспокойся, – ответил он. – На следующий год мы займемся экспортом.

– Ох, похоже, ты местного вина перепил, – заметила Нелл. – Или головой ударился? Тоже мне, размечтался!

Люк не выдержал и расхохотался.

– Нелл, сама знаешь, наш экстракт в сто раз лучше провансальского!

– С ума сойти! Запомни, тебя никто не заставлял такое говорить.

– Мы займемся производством духов.

– Ха, я же говорю, головой ударился, – хмыкнула Нелл.

Он улыбнулся и простил ей недовольное брюзжание, зная, как больно Нелл расставаться с добрыми друзьями.

Этот разговор состоялся в марте, и теперь Люк и его новая семья готовились к поездке на Тасманию. Совсем скоро на ферме Боне в Набоуле зазвучат счастливые голоса.

Люк закрыл глаза и с наслаждением втянул в себя воздух, наполненный тонким ароматом лаванды. Сине-лиловые поля протянулись до самого горизонта. Люк взглянул на вершину холма, где почти тридцать лет назад появился первый островок призрачно-белых цветов, которые теперь росли на таком же холме, далеко за океаном. Казалось, здесь незримо витали призраки Лизетты и Гарри.

– Люк! – нетерпеливо окликнула его Джейн. – Ужин готов! Мы проголодались, все тебя ждут.

Он помахал ей рукой. По тропе шли Макс с Робером, обнявшись, как старые приятели – или как братья. Вот так же когда-то в юности возвращались домой Люк и Лоран… К горлу подступил ком. Люк тяжело вздохнул и начал спускаться с холма.

Джейн поднесла руку к глазам, всматриваясь в даль, словно удивляясь, почему Люк медлит. Он окинул восхищенным взором стройную гибкую фигуру, длинные загорелые ноги, любимое лицо с мягкими пухлыми губами и невольно моргнул, охваченный внезапным ощущением полного счастья и покоя. Сердце переполняли любовь и нежность. Он оглянулся на поле призрачной лаванды и заметил, как склонились под ветром белые цветочные головки, словно Лизетта давала ему свое благословение.

Хранитель лаванды кивнул, мысленно прощаясь с призраками на холме, и уверенно зашагал навстречу новой жизни.

В процессе написания этой книги мне пришлось много путешествовать. Я бродила по прекрасным улицам Парижа, побывала в великолепных музеях Лондона, в Кракове и, конечно же, в жарком, пахнущем лавандой Провансе. С тяжелым сердцем я собирала материалы о Холокосте, посетила музей на территории бывшего концентрационного лагеря смерти Аушвиц-Биркенау и мемориальный центр Шоа в парижском квартале Марэ.

Обширные сведения о послевоенной жизни в Лонсестоне я получила в Лонсестонском историческом обществе, и своими воспоминаниями со мной щедро поделились Гейл Муррей, Питер Партридж, Шерли Паттон и Гвен Уэбб. Я благодарна за предоставленную информацию Энн и Джону Манн, Сью и Дэвиду О’Киф, и особенно Хью и Тони Денни, представителям славной династии основателей знаменитой лавандовой фермы Брайдстоу. Тони Берри и Джон Уоллес из Сассекса сообщили мне подробнейшие сведения о жизни на южном побережье Англии в послевоенный период, помогли мне проникнуться истинным духом Истбурна, угощали рыбой с жареной картошкой на набережной и гуляли со мной по живописным меловым утесам.