Полито проследил за взглядом Хуанчо и увидел в дверях Лолин. Он трусливо сглотнул, но попытался держаться с достоинством, как трезвый.

– Здравствуй, – сказал он серьезно.

Но Лолин не ответила. Она с гордо поднятой головой прошествовала к барной стойке и шепнула Хуанчо что-то вроде “спасибо, что дал знать”. Потом подошла к столику, за которым сидел Полито, и встала напротив. Вид у Лолин был неважный: опухшие глаза – видимо, от слез – и под ними темные круги, которые она даже не попыталась замаскировать. Она выглядела усталой и грустной.

– Ты… слышала, что сказал Хуанчо?

– Да, – сухо ответила Лолин.

– Хорошо, потому что я не смогу повторить.

– Почему ты не сказал мне, Поли? Зачем обманывал?

– Не хотел тебя злить. Кто мог знать, что с той стороны будет Хлоя?

– Это все, что ты можешь сказать в свое оправдание?

– Я не оправдываюсь, Лолин. Я хочу, чтобы ты поняла. Хочу, чтобы ты знала, зачем я это сделал.

– Да знаю я зачем, тупица ты безмозглый. Потому и злюсь, и одновременно не могу на тебя злиться. Намерения у тебя всегда самые лучшие, в твоем сердце никто не сомневается, Поли. Ты самый благородный и верный человек из всех, кого я встречала. Но ты принимаешь неправильные решения и все портишь.

– Ты знаешь, что я никогда не причинил бы тебе боль нарочно.

– Это я знаю. Но что будет, если тебя арестуют? Догадываешься, что тебя ждет за помощь Сопротивлению? Расстрел, Поли.

– Но я же не знал, что они…

– Поли! Скажи, что ты меня понимаешь! Скажи, потому что я уже не могу одна! Я не… – Лолин разрыдалась, и Полито застыл, увидев, как она из-за него страдает.

Он понимал, что совершил ошибку, но не представлял себе какую, пока не увидел, как подавлена Лолин. Она казалась необычно хрупкой, и это его пугало, потому что Лолин всегда была воплощением энергии и жизнерадостности. Он встал, словно разом протрезвев, чтобы поддержать ее.

– Я не смогу без тебя, понимаешь? Ты говоришь, что не хочешь причинить мне боль, но если бы тебя схватили, я бы… не смогла… В такой момент… – Лолин рыдала, уткнувшись мужу в грудь.

– Я никуда не денусь. Обещаю, – потрясенно сказал Полито.

– Ты должен прекратить делать две вещи. И я должна знать, что ты прекратишь… Даже если у нас не будет денег, даже если придется жить под мостом, понимаешь? Ты должен быть рядом.

– Лолин, ты меня пугаешь. Ты больна? Тебе плохо?

– Нет. Со мной все хорошо. Просто… – Лолин высвободилась из объятий Полито и взяла его за руки. Взглянув в глубокие темные глаза мужа, она спросила: – Хочешь вернуться домой?

– Черт, еще бы.

– Хорошо. Тогда повторяй за мной: “Я, Полито…”

– Лолин, куда ты клонишь? – мрачно спросил он.

– Повторяй.

– Я, Полито…

– “…обещаю тебе, Лолин…”

– …обещаю тебе, Лолин…

– “…что буду лучшим отцом в мире”.

– …что буду лучшим… Что? – Полито заглянул в глаза жены. – Я… Я буду?..

– Лучшим отцом в мире.

– Господи боже. – Теперь глаза заблестели у Полито, наполнившись слезами. – Я стану отцом? У нас будет ребенок?

– Да, любовь моя.

– Семья… Настоящая семья… Это… это… – Он со стоном упал на колени и стал целовать живот Лолин, словно величайшее сокровище в мире.

А она поняла, что теперь у нее будут двое, о ком надо заботиться.

Стоя за барной стойкой, Хуанчо с нежностью и некоторой завистью наблюдал за двумя наивными влюбленными.

К сожалению, не он один наблюдал за ними. Через окно с улицы на них смотрел, не упуская ни единой мелочи, еще один человек с двумя приспешниками. Благодаря повязке на глазу его трудно было с кем-то спутать. Он жутко ухмыльнулся, обнажая идеальные зубы. Дверь открылась, и начищенные до блеска сапоги генерала Миранды ступили на пол таверны Хуанчо.

23. Последняя монета

– Филипп с принцессой очень любили друг друга. Но отец и братья Филиппа намеревались уйти и унести столько золота, сколько смогут. На это золото они хотели нанять солдат, вернуться в Акрам и разграбить его. Филипп убеждал их, что в Акраме есть все необходимое для жизни. Все, что им нужно. Но это было не так. Люди жаждут золота не ради его красоты, а ради власти, которую оно дает.

– Зачем богатство, если о нем никто не знает? – удивилась Хлоя, увлеченная моим рассказом.

Мы по-прежнему полулежали на заднем сиденье “мерседеса”, обнаженные, потные. Медальон висел на шее у Хлои – круглая монета между ее совершенных, симметричных грудей; спутанные волосы, горячая кожа, раскрасневшиеся губы…

– Родные бросили Филиппа. Они ушли ночью, никому ничего не сказав, только набив карманы. Едва Филипп проснулся, его схватили как предателя. Через неделю нашли одного из братьев. Еще через два дня – отца. Другого брата дожидаться не стали. Их казнили в соответствии с обычаем. Убили украденным золотом. Изобретательная пытка. Краденое золото расплавили и влили им в глотки. Когда они умерли, через три дня тела разрезали и достали золото. Третьего брата так и не нашли. Но вместо него поймали торговца с дурной славой, и при нем было пропавшее золото. Вероятнее всего, он убил и ограбил третьего брата. Его конец был таким же, что и у остальных, – на коленях со связанными руками и открытым ртом.

– А Филипп? – перебила Хлоя.

– Филиппа хотели наказать иначе, ведь он не сбегал и не крал. Но он допустил побег отца и братьев. И должен был понести за это наказание. Однако не все были с этим согласны. Поэтому однажды дождливой бурной ночью, когда луна скрылась за черными тучами и долина Акрама была погружена во мрак, по золотым покоям бесшумно скользнула тень. Она освободила Филиппа из темницы и сопровождала его по дорогам и тропам, известным лишь местным жителям.

К рассвету принцесса Юби с Филиппом были на берегу моря. Он впервые был так растерян, а она впервые была так далеко от дома. Но сейчас их заботило лишь одно: необходимо сберечь растущую внутри принцессы жизнь. Остаться в Акраме означало верную смерть. Одного рыжего волоска, унаследованного от отца, хватило бы, чтобы убили всех троих. Юби, царская дочь, была готова принять волю богов. Но ребенок – другое дело. Никто не посмеет поднять на него руку. Единственным спасением был бескрайний океан, простиравшийся перед ними.

Филипп укутал принцессу огромным плащом, чтобы спрятать ее золотое платье. И купил два билета – для себя и для своей “рабыни” – на корабль, отплывающий в Старый свет. Это был единственный шанс.

– Им удалось спастись, правда? – не выдержала Хлоя.

– Ответить сейчас или