— Тогда веди меня в Аттан!

— В Аттан ты отправишься сам, когда выполнишь мое поручение в Аз-Захре.

— Царь я или не царь?

— Да царь, царь, угомонись. Но разве тебе нечего делать в Хайре?

— И то! Дарну новую, взамен той, что мне разбили под Гордой, это раз… Есть в Аз-Захре один мастер. Его дарна пары бахаресаев стоит. Ах, какую дарну я погубил!

— Эртхиа, негоже царю вопить под звездами. У тебя для этого будут певцы и музыканты, а также поэты для составления хвалебных песнопений.

— Что? — ужаснулся Эртхиа. — Мне теперь и не петь? Да забирай ты себе это царство, не нужно оно мне даром…

— Ты бы с женой своей так спорил. С рыжей.

Эртхиа смутился, отвернулся. Махнул рукой.

— Что сейчас говорить? Дома разберусь. Долго мы еще отдыхать будем?

— То ты жалуешься, что я тебя загонял, то не даешь старику отдохнуть.

— Видел я таких стариков! Тем горным козам у тебя поучиться…

— Хорошо. Тебе действительно пора. Еще не сейчас — как раз осталось ровно столько времени, чтобы ты выслушал мои наставления… Не перебивая!

— Нет, погоди. Почему ты сказал, что мне пора? Разве ты не пойдешь со мной?

— Дальше — нет. Молчи. Теперь молчи. Ты должен отправиться в путь ни мгновением раньше, ни мгновением позже, чем тебе суждено. Иначе совсем другой путь и другая судьба выпадет тебе и тем, кого ты встретишь. Слушай. Не задавай вопросов, только все запоминай. Увидишь Акамие — скажи ему, пусть захватит с собой таблицы, которые ты привез ему из Аттана. И вот этот свиток — положи его сразу в сумку — ты отдашь царю Хайра, никому больше. Но прежде, чем все это случится, ты выйдешь из грота и пойдешь за солнцем. Я покажу тебе тропу, которую знаю только я, — без меня ты ее не найдешь. Ты обогнешь вершину и к полуночи выйдешь к замку. Иди смело, тропа сама приведет тебя и не уронит, как тот добрый конь, которого ты подарил своему брату… В замок не ходи. Там, где тропа обрывается, найдешь вязанку хвороста. Разведи костер и жди. Тому, кто окликнет тебя, назови свое имя — обретешь друга на всю жизнь. Это все. В остальном поступай как захочешь. Идем.

Эртхиа, посерьезнев, заправил за уши волосы, повязал вокруг головы скрученный жгутом платок, закинул на плечо дорожную суму. Старик, щурясь, вышел наружу. Солнце уже не стояло прямо над ними, сдвинувшись на ту сторону горы. Но камни были еще горячи. Эртхиа, уверенно ступая в своих крепких сапогах, все же чувствовал, как от них пышет жаром. Старик беззаботно семенил впереди. Босой. Эртхиа удивлялся этому столько раз, что сбился со счета, да и махнул рукой.

Акамие предстал перед Эртхааной, одетый так, как было угодно Эртхаане: в одежды ночные, ничего не скрывающие, ничему не могущие воспрепятствовать. Евнухи принесли краски и благовония, и Акамие не стал спорить с ними. Силы его были на исходе. Он не хотел тратить их на спор с подневольными.

Эртхаана долго разглядывал его. Как в невольнике, выставленном на продажу, ищут изъяна, чтобы сбить цену, так Эртхаана искал следов слез, бессонницы, изнуряющего страха. Но лицо Акамие было искусно раскрашено и неподвижно. Он умел скрывать чувства так, как умеют только невольники.

— Что же ты мне ответишь на этот раз?

Акамие промолчал.

— Отец говорил, что ты отважен, а ты боишься сказать «нет». Значит, да? — усмехнулся Эртхаана и медленно, с удовольствием провел ладонью по его телу. Акамие затрясло от отвращения.

— Перестань! Лакхаараа все равно узнает, и тогда тебе несдобровать. Оставь меня, чтобы ни мне, ни тебе не было беды. Разве мало тебе того, что тебе принадлежит?

— Мало, пока тебя не сделаю своим.

Эртхаана отошел в сторону.

— Ты глупец. За честь должен считать, что царевич добивается тебя после того, как ты принадлежал стольким, после того, как всему Хайру было дозволено смотреть на твое лицо!

— Разве я твой раб, что ты так разговариваешь со мной?

— Был бы ты моим рабом, я разговаривал бы с тобой иначе. Знаешь? Но ты им будешь. Ты еще отведаешь моей плети.

— Эртхаана, Эртхаана, опомнись…

— Посмотри на себя. Как с тобой разговаривать? Твое место на ночной половине, и цена твоя невысока после всех, кто тобой обладал. Надеешься, что Лакхаараа защитит тебя? Если бы ты что-нибудь для него еще значил, он не отослал бы тебя в Кав-Араван, даже не пожелав разговаривать с тобой.

— Да, это правда, брат мой и повелитель не пожелал сам объявить мне свою волю. Не потому ли, Эртхаана, что он не был уверен в своей правоте? Я-то знаю, как он боится глядеть в глаза тем, перед кем чувствует вину.

— Тем меньше у тебя надежды на его помощь. Он постарается забыть о тебе, а я — стану напоминать, так что скоро он и слышать о тебе не захочет.

— Эртхаана, Эртхаана! Ты так уверен! А Судьба переменчива. Откуда тебе знать, что будет завтра?

— Зачем мне? — ухмыльнулся Эртхаана. — Я знаю, что будет сегодня, сейчас… — и он приблизился к Акамие и посмотрел ему в глаза.

— Нет… — у Акамие пропал голос, и он повторил хрипло и беспомощно: — Нет.

— Значит, все-таки — нет. Хорошо. Сделаем по-другому. Я — уезжаю. Сегодня, сейчас. А ты — жди. Царь скоро пришлет за тобой.

— Лакхаараа? — опешил Акамие.

— Нет, новый царь, который будет после него.

Акамие не успел спросить, кто это будет: осекся, побледнел.

Эртхаана представил, какие яркие следы оставит плеть на этой светлой коже, такой тонкой. Сейчас… Нет, после — и сразу за все.

Он кликнул евнуха и велел увести Акамие.

Хворост догорал. Красные огоньки перебегали по рассыпавшейся золе. Эртхиа сидел перед костром, скрестив ноги. За спиной его была скала, справа во мраке притаилась тропа, приведшая его сюда, слева и прямо перед ним, сразу за оранжевым дыханием углей, — пропасть. Эртхиа шел в темноте, пока нога его не запнулась за обещанную вязанку хвороста. Хворост был отменно сух. Достав кресало и трут, Эртхиа поджег его и, когда пламя поднялось вровень с его головой, увидел, что тропа обрывается сразу за костром отвесным провалом. Тогда он сел и стал ждать.

Ночь в горах наступает внезапно, низкие бледные звезды наготове еще до того, как погаснет последний луч солнца. Вдруг тени всплескивают до самых вершин и устремляются в небо. Чернота заливает все вокруг снизу доверху, только звезды проступают сквозь нее.

В середине ночи ниже всех и ярче вспыхнула желтая звезда. Дэнеш прикинул — окна замка были еще ниже, даже сигнальный огонь на башне не сиял бы так высоко. Пригладив перекрещенные перевязи на груди и поведя плечами, чтобы почувствовать двойные ножны, дружески прильнувшие к спине, Дэнеш тронулся в путь. До самого глухого ночного часа, в который он собирался наведаться в замок, оставалось еще довольно времени, чтобы удовлетворить непраздное любопытство. Дэнеш не верил ни в случайности, ни в Судьбу. Поэтому не мог положиться на естественный ход событий. И важно было узнать, как собирается влиять на них тот, кто был настолько глуп или несведущ, что решился развести костер в окрестностях замка Кав-Араван.