— Так он же посвящен Гее! Недоговариваешь ты что-то…

— Это так, посвящен богине Земли. Но кроме того… я не говорил? Со слов месхитинского Следящего выходило, что он еще и маг-Хранящий, а значит, в состоянии разобраться и с Силой Эледриаса на примере Силы Геи. А раз он успел побывать в рабстве, то чваниться не станет. А предложи другого наставника? Сам понимаешь — бесполезно. Сила Эледриаса не исследована людьми, — будущий царь вынужденно согласился с этими доводами, — да и вообще, сын Бога! Вдумайся, Аригелий! — а этих восторгов правитель Сильвалифирии не разделял. Хотел бы — настоящий божий сын пришел бы сам.

Эледриас не касался «ссоры Богов», не упоминал о судьбе каганов с альганами, сказав лишь, что все пятна теперь принадлежат людям, и дал только самые общие указания по поводу управления своей Силой. Знания любого мага очень бы пригодились. Среди двадцати трех тысяч будущих подданных, конечно же, не нашлось ни одного, кто обучался в одном из орденов. Археи, а тем более маги — не могли попасть в число рабов. Даже лооски не решались на такое вопиющее нарушение неписанного, но чтимого на всей ойкумене закона. А вот наставников не магических школ среди бывших рабов хватало. Теперь они занимались обучением тысяч детей. Бывший гвардеец решил основать страну всеобщей грамотности.

«Надо приглашать какого-нибудь мага… «Соблазнением» одного — двоих отпускных займется специальная команда, но это не отменяет поиски возможного сына загадочного Бога, вероятного виновника последних событий… это, конечно, домыслы Сергия, но надо проверить. А вдруг?», — но скоро, загруженный проблемами Аригелий, совсем выкинул из головы это предположение сумасбродного философа.

С молодым человеком, типичным месхитинским торговцем средней руки, встретился на следующий день. Остался доволен выдуманной им историей и благословил на нелегкую миссию. Тот ускакал на пятнистом единороге. Кстати, это редкость среди практически белоснежных альганских красавцев. Служба безопасности постаралась.

Спустя полторы декады, молодой купец на белом в яблоках единороге подъезжал к некогда знаменитому Месхитопольскому храму Лоос. Самое большое на Гее, единственное плодоносящее Древо Лоос раньше открывалось за много миль, поражая путников своей чуждостью. Теперь же храм возникал внезапно. Хоть поворачивай с месхитопольской дороги, хоть с эритопольской, но храм возникал сразу, вместе с одноименным холмом, на вершине которого он и расположился. Его портики с колоннадами по-прежнему сверкали пурпурным оттенком великолепного мрамора, но… говорили лишь об умирании. По всей храмовой территории валялись трухлявые куски некогда грозного дерева вперемежку с другим мусором, характерным для полного запустения. И от этого вида несло какой-то иррациональной жутью, словно от привидения. Собственно, храм и стал призраком своего былого величия.

— Хи-хи-хи, раб, — глумливый голос заставил Максима вздрогнуть. Вскоре появилась и его обладательница. Седая как лунь старуха с редкими волосами сгибалась, опираясь на посох не для форсу, а для поддержки слабых ног. Она медленно вышла из-за низенького каменного заборчика и встала в широком воротном проеме с начисто отсутствующими створками. Местные жители да восставшие рабы постарались — порушили и унесли с собой всё, что можно вынести.

— Хи-хи, раб, — повторила она, глядя на всадника сумасшедшими глазами. У Максима отлегло от сердца. Невольно подумал, что его раскрыли, — мы все рабы, купец, — проскрипела она и зашлась в тихом и от этого еще более жутком смехе.

«Дарки с ней, с убогой. Объеду», — решил посланец Сергия и спокойно въехал на территорию бывшего храма.

— Рабы! Рабы! — доносилось до него сквозь смех, — я это знаю точно! Я сама была рабыней, Срединной жрицей…

«Фу-у-ух, ну и местечко… — Макс повел плечами, отгоняя липкий страх, — а что, вполне возможно. Здесь жриц по рассказам было около тысячи, а похоронены по обряду — единицы. Могли приведениями стать, вполне…», — впрочем, за этими размышлениями время не терял, а подъезжал к трехэтажному зданию секретариата.

Двери и окна отсутствовали. Внутри царил хаос из обломков дерева, камня и кусков пергамента. Хвала богам, лестницы уцелели.

Максим, почти всю взрослую жизнь служивший купцу с далеко не чистыми руками, умел искать. То, зачем пришел, нашел только в четвертую вечернюю четверть и стрелой вылетел с территории мертвого храма. Лучше ночевать у Тартара в заднице, чем там! Не обнаружил бы копии писем, снятые наверняка одной из интригующих сторон, то вернулся бы туда только утром. Ну их, этих привидений…

В столицу Месхитии не поехал, а остановился ночевать в трактире на этитопольском тракте. В комнате, при свете масляного светильника, вчитался в найденные под туалетной половицей письма. До этого просто пробежал по ним взглядом.

Все записи оказались жалобами на Верховную жрицу, подписанные одним именем: Томила. Без указания должности и жреческой степени. «Нет, это не подпись, — определил бывший купеческий раб — исполнитель деликатных поручений, — все написано одним почерком, это имя источника сведений…». Почему он решил, что эти письма именно то, что нужно — окончательно понял только теперь. Ему повезло, что глянув на первый же лист обратил внимание на фразу «личного раба Верховной…». Сунул пакет за пазуху и вон из темнеющего дома, где становилось все страшнее и страшнее.

«Варвара с Северных Островов, как уверяла сама Флорина, Верховная поработила не просто так, а по личным мотивам, — читал он в одном письме, — Приору ордена удалось узнать о его снах. Это была месть Флорины, как отвергнутой женщины. Она добивалась его расположения, то есть пыталась нарушить главный запрет Верховенства — возжелала мужчину. О, Пресветлая, вразуми недостойную! Я очень надеюсь, что в этот раз ареопаг поможет наставить её на путь истинного служения Пресветлой…

…откуда точно она притащила того варвара — неизвестно. Сам Чик, такого прозвище раба, повторяет, как попугай: с Северных Островов, что в Северном море. Вполне возможно, так как лицом он вылитый этруск, а фигурой больше похож на варваров — кочевников. Они, те кочевники, любят пленить этрусских дев и делать из них наложниц…

…жаль, что получены достоверные сведения о гибели раба в кафарском пятне, а то мы непременно представили бы его перед ареопагом…»

У Максима крутилось в голове: «Чик… Чик…», — и вдруг как озарение:

«Точно!!! Это он жил во дворе Дигона! С этим… Андреем — учеником Текущих! Беспамятным был. Лицом — вылитый этруск, а ростом не вышел. Спасибо, Справедливый, что надоумил меня! Рука сама не хотела отпускать эти письма…», — не подумал, правда, о том, что начало смеркаться и неизвестно, стал бы он их брать, если бы нашел раньше. Кучу пергамента до этой пачки выбросил!

«Как причудливо, плетет свою пряжу Клио!», — удивлялся он, вспоминая…

Через несколько месяцев после исчезновения Чика, Дигон взял раба с собой. Почему-то именно его, а не настоящую охрану, хотя боялся каждого шороха. Повел к лооскам. Вышел от них довольный:

— Меня еще никто не смел безнаказанно грабить! — это он о пропавшем бивне Ягодника, — Вот я, Максим, не пожадничал и второй бивень лооскам пожертвовал, зато Чику теперь не поздоровится! Ишь, гладиатором заделался! Этруск Четвертый и какой-то там Засадник. Тьфу! Думает, у меня руки коротки, думает, я от одной его улыбочки в штаны наложил! А вот этого не хочешь? — и неизвестно кому показал неприличный жест.