— Итак, как я понимаю, у нас два пути, — сказал Эшвин обыденным тоном. — Либо мы идем за Гордоном и уходим отсюда, либо идем вовнутрь. На самом деле все просто.

— Не думаю, что теперь нам дадут уйти, — сказал Эрик. — Нас ожидают.

— Думаю, ты прав. Что ж, тем легче выбрать. Пойдем внутрь.

Эрик кивнул, и вдвоем они шагнули в арку. Коридор был довольно узкий и необычайно длинный. Вдвоем они могли идти бок о бок, но только совсем рядом друг с другом. Потолок над ними образовывал такую же арку, как та, что была при входе, а стены были покрыты черным с прожилками мрамором. Как и предупредил их Гордон, двери были по обе стороны на равном расстоянии друг от друга.

И снова жутковатое чувство какой-то инопланетности окружающей обстановки охватило Эрика. Кто создал это место? Как оно могло существовать, закупоренное под землей? Он отогнал эти тревожные вопросы и сосредоточился на своем крестовом походе за истиной.

— Гордон сказал оставаться в главном коридоре и не открывать дверей, правильно?

Голос Эшвина эхом разнесся по коридору, и у Эрика появилось ощущение, что слышно его далеко.

— Правильно.

— Интересно, что там за ними?

Эрик остановился и взял Эшвина за локоть.

— И не думай.

— Не думай — чего? — спросил Эшвин мечтательно.

Эрик тряхнул его:

— Не ходи никуда, иначе ты можешь открыть одну из дверей, а Гордон не велел нам этого делать. Просто сосредоточься на зале Великой Пентаграммы. Ни на чем больше, хорошо?

— Конечно, — сказал Эшвин, кивнув.

Они продолжили путь в тишине. Коридор не изгибался и не поворачивал, хотя казалось, что он сжимается, но то была оптическая иллюзия из-за параллельных стен, уходящих вдаль. Чем дальше они продвигались, тем больше казалось, что воздух противостоит их вторжению. Их шаги стали медленнее, делать их было все труднее. Двое мужчин продолжали с трудом пробираться к концу коридора, разрываясь между желанием сбежать и стремлением завершить свое путешествие.

Плечом Эшвин чувствовал Эрика, но это не раздражало. В нем нарастало напряжение, оно было почти ощутимым, и физическое соприкосновение напоминало ему, что он не один.

Их омывали волны жара, пот пропитал их и без того запачканную в пути одежду. Оба тяжело дышали. Коридор заканчивался всего в нескольких метрах от них, но Эрик не видел ничего за этим порогом. Все, что он перечувствовал с тех пор, как они набрели на развалины, набросилось на него: подъем и изумление, приступы разочарования, искусно переплетенные с тревогой и измождением, а временами — ужас и скорбь. Эрик закрыл глаза и пошел дальше, плечом к плечу с Эшвином, надеясь, что решимость Эшвина доведет его до цели.

Сопротивление неожиданно исчезло — и они упали на пол. Первым, что увидел Эрик, были плитки пола. Они были сделаны из какого-то древнего сланца. Эрик взглянул вверх и онемел от изумления. Пять огромных колонн поддерживали сводчатый купол, парящий высоко в воздухе. Воздух был прохладен, а зал погружен в тишину, нарушаемую лишь звуком их шагов по каменным плитам.

— Он слишком огромный, чтобы поместиться в крепости, — прошептал Эшвин, повторив мысли Эрика.

— Может быть, это иллюзия?

Эшвин и Эрик отправились в глубину зала, впитывая прохладную безмятежность этого места. Ощущение вечности наполняло атмосферу, оно было и смиряющим, и требующим уважения к себе. В колоннах были вырезаны некие символы, привлекшие внимание Эрика.

— Похоже на арамейский или еще более древний язык, — заметил Эрик.

— Ты можешь их расшифровать? — спросил Эшвин.

— Может быть, но без всякой уверенности, к тому же это займет какое-то время.

— Что можно извлечь из этого? — Эшвин указал на основание колонны.

Четыре желоба в плиточной кладке исходили из единой точки, соединяя колонну с четырьмя остальными. Римские цифры были начертаны в углу, за ними следом шли символы, еще менее поддающиеся дешифровке. На дуге, соединяющей два внешних желоба, были какие-то метки.

Эрик опустился на колени рядом с Эшвином.

— Это выглядит как «С», после которого идет «V» и еще три черты. Если это римские цифры, то получается число «сто восемь».

— Знаешь, на что похожа эта дуга? — сказал Эшвин. — Это напоминает мне геометрию. Ну, как дуги, которые чертят внутри угла.

— В этом есть смысл, — признал Эрик. — Пять углов, каждый по сто восемь градусов. Вместе они образуют сумму в пятьсот сорок градусов, что есть общая сумма углов пятиугольника. Полагаю, оттого он и называется залом Великой Пентаграммы.

Эшвин не ответил. Краска отлила от его лица, он смотрел поверх плеча Эрика. Эрик медленно повернулся, боясь того, что ему предстоит увидеть.

Пять высоких фигур скользили по направлению к ним. На каждой было белое одеяние с большим капюшоном. Вуали из белого кружева скрывали их лица, а колышущиеся рукава — руки. Простой золотой поясок стягивал каждую мантию в талии.

Казалось, они летят над полом, грациозно, как парус на ветру. Остановившись в нескольких метрах от них, средний поднял руку и указал на Эшвина. Эрик смог разглядеть изящный золотистый палец, поднявшийся над манжетой. Глаза Эшвина закатились, и он упал.

— Что вы делаете? — закричал Эрик.

Он упал на колени подле Эшвина и схватил его за запястье, нащупывая пульс.

«Спокойствие, — сказала центральная фигура. — Он только спит».

Голос был мелодичным, мерно повышающимся и нисходящим. Они терпеливо ждали, пока Эрик осмотрит Эшвина. Насколько Эрик мог судить, Эшвин действительно спал глубоким сном.

Эрик повернулся к ним, отдавая себе отчет, что он одинок и мало что понимает.

— Зачем вы поступили так с моим другом?

«Этот разговор предназначен для того, кто стремится к пониманию, а не предпочитает силу воображения».

— Что бы это значило?

«Это значит, что разговор предназначен для тебя одного, Эрик. Когда придет время, Эшвину не нужно будет знать то, что мы расскажем тебе».

Пять белых фигур развязали золотые пояски, и их одежды упали на пол. Эрик попытался не ахнуть, но тщетно. Они не были людьми. Бледная кожа с чуть золотистым оттенком сияла в свете свечей, на ней не было никаких неровностей или волос. Их туловища были толще и короче, чем человеческие, а конечности — тоньше и длиннее. Головы были овальные, сужающиеся к подбородку и к затылку. Фиалковые глаза, посаженные над тонким носом и узкими губами, изучали его.

— Вы! — Эрик в ужасе отступил, узнав те создания, что были в развалинах.

«Мы — Ипсиссими, — сказали они в унисон, — Пятигранная корона. Мы примкнули к Столпу Милосердия и назначены Айн Соф, Главным таинством. Мы опекуны человечества».