Джип ехал по дороге, покрытой толстым слоем желтоватой пыли, поднимающейся за кормой небольшими вихрями, — хорошо! Какое-то время по бокам тянулись природные изгороди зарослей опунции, похожих на сюрреалистическую выставку тарелок из малахита. Километр за километром убегали под зубастые колеса. Вот под резиной хрустальными каплями брызнул ручей, поворот, начались небольшие рощи каких-то изогнутых деревьев, многие с дуплистыми стволами, потянулись заросли терновника. Наконец мы с ревом взлетели по склону очередного пологого холма.

— Остановку дай! — попросила Нора.

Вертолет завис в сотне метров с правой стороны дороги. Я мельком оглянулся. Небольшой лес островком, редкий, не для засад.

Теперь она смотрела в оптику «маузера».

— Чисто.

Пользуясь короткой паузой, я теперь уже внимательно посмотрел на деревья за спиной. Много зелени и птиц. Рядом берег небольшого озерца. Вода в озере мутная, очевидно теплая, насыщенная всякой какой, пить такую точно не будешь. Рыбаков тут нет, как нет никакой необходимости ловить сорную рыбу.

Пш-ш-ш…

— «Кастет», двигатель шепчет, впереди все спокойно, наблюдаю развилку, дорога на Мадрид уходит вправо, она пошире. Прямая на Львов — вдоль Сены.

В логово бандеровцев от Канони можно попасть двумя путями: прямым коротким и кружным, через испанцев.

— Умеешь порадовать, Гоб! Вот и хорошо, сворачиваем к кабальеро.

Надо быть конченым идиотом, чтобы попробовать прорваться напрямки через Львов, хотя так ближе. Интересно, там уже начали кипеть после пропажи «первой сотни»? Скорее всего, что-то начинается, шифрованный радиообмен периодически проходит.

Донецк, как и столица испанского анклава, стоит не на самой магистрали, а в стороне, у нас будет фора… Только я обрадовался, как суровая действительность нас наказала. Всегда знал — не обмусоливай возможное нехорошее! Определился с опасностями, выработал противодействие — и пусть они спят дальше, не буди! Сканер неожиданно схватил новые переговоры, уже без скремблера, на греческом языке.

— «Воздух», внимание! Греки сигналят испанцам.

— Откуда знаешь, что именно им, греческий знаешь?

— Прямо сказали, они простые ребята, про Мадрид что-то говорят.

— Рахмат, что не западенцам…

— Что ты, рахматический рахмат! Гоним. На подходе пропустите нас вперед, пусть отвлекутся на птичку.

Ну и переговоры в эфире у русских сталкеров, Вотяков в обмороке! Сущий бардак, а не дисциплина радиообмена. Все равно никто не разберет.

— Принял.

Этот путь имеет свои плюсы. Донецк, по рассказам, вообще спрятан в лесу, с дороги не видно. А я уже никому не верю, отныне до самого Березового — все враги, кто на пути встанет или следом погонится.

Спуск закончился. Долина вокруг утопала в зелени низких лесов, дальше переходящих в матерый заповедный лес. Посредине большой поляны, в паре сотен метров от дороги, в окружении, приютился небольшой бревенчатый дом красноватого цвета, словно элитная турбаза, обрамленная каре из высоких кипарисов. Верхушки слабо шевелились под ветерком. Зачетное место, хозяину можно позавидовать.

Я остановился. Небольшое квадратное строение стояло посреди садика. Краска на ставнях побелела от солнца. В саду с живой изгородью разбиты клумбы, оконтуренные белыми камнями. А вот за цветочками надо бы присматривать, травкой заросли твои маргаритки, хозяин! Над балконом фасада, закрывая его тенью, раскинулась яблоня.

Здесь летний воздух теплей, чем в районе Семерки, пропитан ароматом свежих цветов и почему-то сена. Мне сразу захотелось пожить в таком. Пару недель. Нет, одну, больше не смогу — с тоски скисну.

Чтобы спокойно жить в такой автономке, надо что-то собой представлять, хозяин оазиса либо отставной военный чиновник из Мадрида, которого никто не хочет трогать, либо здешний крестный отец, который сам трогает всех так, что не успевают отмахиваться. В городе хозяева таверн приглашают его на чашечку кофе как дорогого гостя, к почетному столику под деревом у декоративного прудика. Полицейские, владельцы лавок, мастеровые и рыбаки приветливо здороваются, мужики приподнимают шляпу. «Это сеньор Маркес!» — говорят они детям и тепло, а некоторые и преданно, улыбаются. Его действительно уважают: за своеобразную честность, умение разруливать, решительность и бесстрашие.

А вот и сам! Седой пожилой мужик в синем комбинезоне спустился с крыльца, посмотрел на вертолет из-под ладони, коснулся рукой закрытой кобуры на поясе и почти сразу же сел на скамейку, закинув ногу за ногу. Только чипсов не хватает!

— Преследования нет, — опять доложила боевая подруга. Молодец!

Заложив очередной крен, Жан облетел здание по широкому кругу. Дверь приоткрыта, вижу Сомова с пулеметом в руках. «Суоми» тоже у них. И целая куча пистолетов.

Владелец особняка ничуть не смутился, не вставая, приветственно помахал рукой и только потом обратил внимание на быстро удирающий джип.

— В дом не пошел, не доложит, — раздался голос за спиной.

Господи, неужели все получается! Теперь надо пройти мимо испанской крепости, а уж там мы припустим, не думаю, что испанцы будут предупреждать донецких. И останется чертов Львов, который надо проскочить по главной дороге, по которой, как выясняется, на ярмарку в Канони украинцы не ездят. Западенцы нас будут ждать, к бабке не ходи.

— Ракета над особняком, сигнал красного цвета! — крикнула Нора.

Эх, дедушка, дедушка, какая же ты сволочь.

Не сидится тебе спокойно на завалинке, не жрется старому хрену чипсов солененьких… Да нет, все понятно, мы здесь чужие. А местные, как бы они эпизодически ни лаялись, давно отработали все мыслимые варианты симбиоза.

Испанская цитадель показалась неожиданно, из-за слепого поворота.

Пш-ш-ш…

— Командир, солидно смотрится, большая крепость!

Опять подумалось, что в Мадриде мы так и не побывали. Вот и сейчас не время, проклятие какое-то.

— Вперед пропустите.

Только «виллис», распугивая зайцев и соек, выкатился из дубовой рощи, как вдалеке я увидел океан. Бескрайняя водная поверхность словно магнитом притягивала взгляд, даже про замок забыл. Шторма нет, гладь изумрудная! А над ней плывут два косых белых паруса — рыбаки, ранние пташки, вышли на промысел. Впрочем, уже не утро.

Пш-ш-ш…

— Костя, что за цвет у стен? Коричневый какой-то.

— Габбро-диабаз, думать нечего, — важно произнес я. Гоблин громко рассмеялся, в эфире это раскатистое «ха-ха» действительно смешно было слышать.

— Да ты геолог, брателло! Внимание, центральные ворота приоткрыты, выкатываются два мотоциклиста, вооружены!

— Ухожу, отваливайте в сторону! Гоблин, шифрованный базар в эфире плотный, посматривай сверху!