с реки, подобно тому как это было при первом штурме. 23 сентября была предпринята с этой целью разведка. Петр с генералами отправился на другую сторону Дона в лагерь князя Я. Ф. Долгорукого, откуда открывался вид на город. Высадку предполагалось произвести двумя полками, которые должны были подплыть к городу во время штурма. Гордон высказал царю возражения против этого плана. Он говорил, что отряд на лодках не может напасть на город одновременно с общим штурмом. Лодки до начала штурма должны стоять выше города, у моста, и затем спуститься, что потребует около часу времени, а между тем самый штурм может продолжаться никак не более часу, и, таким образом, в лучшем случае нападение с лодок будет не более как запоздалая диверсия; между тем на эту диверсию отряжаются лучшие полки, и при неудаче есть опасность потерять лучших людей, что и весьма вероятно, так как турки очень укрепили сторону города, примыкающую к реке, и, боясь казаков, держат там значительные силы. Наконец, в случае поражения обратная посадка в лодки встретит препятствия: лодки были сделаны с очень высокими бортами, в которых устроены были над отверстиями для весел еще отверстия — бойницы; влезать в лодки с такими высокими бортами с низкого берега будет затруднительно. «Несмотря на все мои доводы, — пишет Гордон в заключение, — в представлении других генералов потребность видеть город завоеванным взяла верх над всеми затруднениями, причем они не приводили достаточных оснований тому, что они говорили, и даже самое сомнение в победе или во взятии города было истолковано как нежелание, чтобы он был взят. Итак, было решено отрядить два полка: один от меня, другой от генерала Головина». Штурм, однако, решено было отложить на день и предпринять его не во вторник, 24-го, как постановлено было ранее, а в среду, 25 сентября, в день св. Сергия, который, вероятно, ввиду того, что Петр с войсками подошел к Азову 5 июля, также в день «св. Сергия», стал считаться покровителем края. Гордон предложил назначить общий пост накануне штурма, и это предложение было охотно принято[405].

Накануне штурма, 24 сентября, Гордон был с царем на батарее. Они слышали с левой стороны подземную работу турок, ведущих мину под русские сооружения; это заставило Гордона принять предупредительные меры и под турецкую мину заложить еще мину. В этот же день полковники тех полков, которые должны были нападать на город во время штурма с лодок, побывали на том берегу реки и произвели рекогносцировку. Найдя, что неприятель особенно сильно укрепил палисадами прибрежную сторону Азова и поставил там пушки, полковники убедились в невозможности сделать высадку. «Итак, из этого предприятия ничего не вышло», — не без удовольствия замечает Гордон по поводу неудачи этого плана[406].

Утро 25 сентября занято было последними приготовлениями к штурму. Было условлено, что к двум часам после обеда все будет готово. Гордон должен был, получив извещение о том, что другие готовы, дать три выстрела из пушки, что будет сигналом к взрыву мин. За взрывом мин следовало начать общий штурм. «С утра еще, — пишет Гордон, — я велел развести огонь перед галереей или сапой, которая вела к минам, чтобы отвлечь этим внимание неприятелей и не дать им заметить, когда взорвется мина. Вскоре после обеда я приказал людям, назначенным идти на штурм, двинуться в апроши. Прибыв туда сам, я принял все необходимые меры и обратился к офицерам и солдатам с краткими словами увещания, чтобы они вели себя мужественно»[407].

«Около 3 часов я получил от остальных генералов известие, что они готовы. Затем я тремя пушечными выстрелами дал знак и велел зажечь фитили к минам. Это оказало бы большое действие, если бы со стороны осажденных не были заложены контрмины и если бы от куртины до хребта болверка не был вбит ряд сильных палисадов. Все-таки мины сделали брешь почти в 20 сажен, которая захватила весь бок, часть куртины и фас бол-верка». Взрыв мины и на этот раз не обошелся без значительного ущерба для своих. Часть взорванных палисадов, большое количество земли и камней полетели в наши же апроши и редуты. Около 100 солдат и несколько офицеров было ранено, задавлено и убито. «Происшедший от взрыва мины шум, — продолжает Гордон, — причинил туркам такой страх, что они все убежали с вала. Между тем солдаты и стрельцы бросились через заполненные нами рвы и взобрались на вал без лестниц, что сделано было без особого труда, так как вал порос травой и в некоторых местах был очень отлогий; однако вследствие помехи от палисадов они не могли проникнуть в брешь на фланге. Но на куртину и на болверк они взошли и прочно засели в бол-верке, как это было предписано, не опасаясь ретраншемента, устроенного на гребне болверка. Это выполнили стрельцы, между тем как солдаты, в особенности Бутырского полка, обступили другой болверк и куртину. Войска генерала Лефорта также устремились вперед, но не в большом числе».

Турки, однако, собрав силы к месту нападения, оказали сильное сопротивление: сначала совершенно прогнали солдат с вала, а затем предприняли со своей стороны яростную атаку. Их было около 400 человек, и ими предводительствовало, сообщает Гордон, какое-то знатное лицо в красной одежде, которое их не только чрезвычайно воодушевляло, но и побуждало с саблей в руке к исполнению обязанности. Наши были в большом числе оттеснены в ров, и турки стреляли по ним из огнестрельного оружия и из луков, бросали ручные гранаты и копья. Заметив эту неудачу и после тщетной попытки побудить отступивших уговорами и угрозами вернуться к болверку, Гордон велел бить отбой, и войска отступили в траншеи. Все это дело продолжалось часа с полтора. Между тем по приказанию Петра, наблюдавшего за ходом сражения с другого берега реки, Преображенский и Семеновский полки с тысячей казаков, которыми командовал П. М. Апраксин, продвинулись вправо к реке, овладели валом и под постоянным огнем продвинулись вперед между домами. Узнав об их успехе, Гордон, чтобы их поддержать, предпринял вторую атаку. Но люди шли в бой уже не с таким бодрым духом, как вначале, добрались до половины вала, но не могли удержаться на занятых было постах, когда турки причинили нам большие потери стрельбой у флангов, бросанием ручных гранат и камней, а также больших бомб, которые они, привязав на бечевки, бросали в наши войска. Сообразив, что дело ведет только к напрасным потерям, Гордон приказал вновь бить отбой. Едва только это было сделано, от царя пришло приказание еще раз возобновить атаку, так как