— Напиться и забыться, — подтвердил Мучо Чавос, который после заявления Кондратьева об искуплении вины понял, что ничего хорошего ждать от жизни ему не приходится.

Дверь за Змеем и Чавосом закрылась, щелкнул электронный замок.

Эдик открыл дверь ванной комнаты и ахнул. На кафеле во всю стену неизвестный художник намалевал картину — двое мужчин, явно неравнодушных друг к другу, занимались грязным развратом. Стараясь не смотреть на чудовищное изображение, Эдик открыл краны и отрегулировал температуру. Затем разделся, кинул одежду грудой в угол, залез в ванну и улегся в теплую воду. Сразу вспомнилась юная мусонка Марина. Как нежно она смотрела на него, считая борцом сопротивления. Эдик весь расцвел, представляя, как Марина целует его и обнимает.

А как потом она погнала его голого по городу, когда не обнаружила татуировки боевого отряда мусонов… Эдик нахмурился. Собрался тронуть сенсор подачи геля, не нашел на привычном месте, и только сейчас заметил, что он встроен в картину, и для того, чтобы получить гель, ему придется дотронуться до…

Цитрус не был ханжой, но, представив, как будет радоваться почти наверняка наблюдающий за ним Кондратьев, он, проклиная всё на свете, выскочил из ванны, быстро просушил тело под воздушными струями, натянул грязную одежду и ворвался в номер.

Дылда был занят своим любимым делом. Резиновая кукла стонала под его массивной тушей. Как ни странно, это зрелище Эдика немного успокоило. По крайней мере, страсть Дылды естественна….

Тут, как назло, захохотал Кондратьев. Должно быть, всё это время он, как и предполагал Цитрус, наблюдал за ними и веселился от души.

— Как помылся, Эдик? — послышался знакомый голос.

— Хо-ро-шо, — отчеканил тот и направился к выходу.

— Оборудование понравилось?

— Да!

— Стоп! Стоп! Стоп! — закричал Кондратьев вслед. — Не нарушь ненароком конспирацию, Эдик. Помни, ты должен слиться с толпой и не бросаться в глаза. Оденься поярче, к примеру…

Цитрус рванул дверь на себя, но она не поддалась.

— Я просто хочу убедиться, что ты понял, — вкрадчиво заметил Матвей Игнатьевич. — Пока не ответишь, наружу тебе ход закрыт.

— Да понял я, понял, — в раздражении отозвался Эдик. — Буду выглядеть, как настоящий голубой. Это тебя устроит?

— Да. Отлично. Я бы советовал тебе слегка подкрасить глаза — иначе, по местным меркам, ты выглядишь неказисто. Впрочем, до вечера, когда все находят дружков и подружек, еще далеко…

Щелкнул замок, открывая путь к свободе, и под веселый хохот Кондратьева Цитрус выбежал из гостиничного номера. Где этот проклятый бар? Ему просто необходимо пропустить пару стаканчиков.

В гостиничном коридоре было пустынно. Должен быть дежурный по этажу, сообразил Эдик и пошел по коридору направо.

Дежурный по этажу обнаружился в холле неподалеку от лифта. Мирно сидел за стойкой и был чем-то крайне увлечен. Эдик приблизился.

— Да-да, — коридорный поднял на постояльца густо накрашенные глаза, захлопал ресницами. В руках он сжимал кисточку, которой только что наносил лак на длинные ногти.

— Мне нужен бар, — сглотнув, проговорил Эдик.

— Какой бар? Обычный? Или тот, что для особых гостей?

Цитрус сглотнул. Интересно, кого он понимает под особыми гостями? Может быть, тех, у кого правильная ориентация?

— Бар для гетеро… — начал Эдик и осекся, вспомнив наставления Кондратьева. Что если доктор не шутит, и они действительно могут засыпаться и попасть в руки полиции. — Бар для гетер, — уточнил Цитрус.

— Для гетер? — продолжая хлопать глазами, поинтересовался дежурный. — Это кто такие?

— Проститутки, хромосома ты волосатая! — отозвался Эдик. — Не слышал никогда?! Могли бы держать обслугу покультурнее в таком замечательном отеле! Так где у вас гетеры?

Он полагал, что грубый тон возымеет действие и отвратительный тип перестанет жеманничать, но тот вдруг расплылся в улыбке, тоненько захихикал:

— Какой ты смешной. И какие слова интересные… Хромосома волосатая… Ух, шалунишка. Где у нас гетеры? Да везде. Если хочешь, я буду твоей гетерой. Возьму недорого. Ты мне понравился.

Эдик понял, что его сейчас стошнит, и ринулся прочь. Благо лифт находился неподалеку. Он нажал кнопку, стоял и нервно притопывал ногой, когда услышал позади вкрадчивые шаги. Затем его с силой шлепнули по заднице. Цитрус обернулся, пребывая в дикой яростии увидел рядом напомаженную физиономию дежурного по этажу.

В следующую секунду он потерял над собой контроль, взмахнул механической рукой. Нетрадиционалист взмыл в воздух, проломил собой дубовую стойку и скрылся под ее обломками. А Эдик заметался вокруг, не зная, что предпринять, чтобы как-то замять досадный инцидент. Вряд ли кто-то поверит, что всё так и было. Или что этот отвратительный тип врезался в стойку сам — оступился или глубоко о чем-то задумался…

В коридоре послышалось цоканье каблучков.

«Неужели женщина? — подумал Эдик. — В этом зверинце для гомиков?»

Лифт никак не приходил, путей к отступлению не было. Сейчас его застукают на месте преступления!

Цитрус выбрал внастройках протеза команду «безболезненное отключение» и замер в ожидании. Надо валить всех подряд, решил он, пока лифт не придет. Потом завалить всех, кто будет в лифте. И бежать, бежать без оглядки! На родной таргарийский звездолет. Прочь с Глока-13, в просторы космоса! А потом на ближайшую обитаемую планетку, обустроиться там, благо деньги у него пока есть, и проворачивать разные делишки. Теперь он будет умнее и ни за что не попадется.

На площадке перед лифтом появилось существо, чей пол определить было крайне затруднительно. Хоть оно и вышагивало на высоких каблуках и в короткой юбке, лицо для женщины было слишком грубым. И даже потрепанным. Да и блузочка странная — такие не носят в цивилизованном космосе уже лет пятьдесят.

«Старушка», — подумал Эдик.

На старушку у него рука не поднялась.

«Осталось во мне еще что-то хорошее», — Цитрус едва не прослезился.

«Старушка» между тем осмотрелась и хрипло прокаркала:

— А где же этот противный Бобик, что сидел за стойкой? Бобби! Бобби! Ты его не видел, симпатяшка?

Эдик сглотнул, кивнул на груду досок:

— Не знаю. Всё так и было. Иду я себе по коридору, хочу спуститься на лифте — смотрю, доски какие-то валяются. Вот, думаю, какое свинство. Наверное, ремонт делали. И свалили грудой. Погодите-ка, ведь здесь стол был, так?

— Стол… — На лице странной личности отразилось недоумение. — И за ним Боб. Бобик, как я его называю. На редкость неприятная личность.

— Правда? — обрадовался Эдик нелестной оценке дежурного по этажу. Раз так, может, «старушка» его не выдаст, даже если смекнет, что к чему?