Нигерии. На каждом углу стояли большие зеленые металлические ящики с мусором. А на одной из улиц, по которым они шли, Тоби показал на какое-то здание и сказал, что белые люди из Европы любят сюда приезжать и смотреть на него. Это здание было построено из тяжелой глины и не было похоже ни на что, виденное моим хозяином прежде. Он был восхищен. Здание с мощными колоннами не имело крыши. Тобе громко – вероятно, для того чтобы его услышал пожилой европеец, который фотографировал это сооружение, – предположил, что это храм какому-то греческому или римскому богу. Древний храм, уничтоженный временем, сохранивший свою старую красоту под кожей руин. Но в некотором роде храм был красив и по сей день, потому что и развалившийся оставался зрелищем, посмотреть на которое приезжали люди. Красота руин: странное это дело.

Свернув на улицу, от которой, по словам Тобе, было рукой подать до церкви, они увидели других людей цвета кожи великих отцов, четверых мужчин, двое из них с козырьками, все двигались в сторону церкви. С этой группой они и вошли внутрь. Церковь была полна, и один из тех, кого они видели в квартире с нигерийцами в кампусе – звали его Джон, – рассаживал пришедших, предлагал стулья тем, кому не хватило места. Здесь было много черных студентов и несколько белых. Белый человек, но похожий не на турок, а на тех, кто много лет правил страной старых отцов, стоял перед алтарем впереди, он говорил с тем же произношением, что и Ндали, и мой хозяин сразу же узнал в нем британца. Человек говорил о необходимости петь от всего сердца. Мой хозяин и Тобе сели в самом конце, за двумя людьми, которые показались ему знакомыми.

Он вспомнил церковь своего детства, в которую перестал ходить. Его отец перестал ходить туда после смерти матери, рассердившись на Бога, который позволил умереть его жене во время родов. Мой хозяин продолжал еще посещать церковь некоторое время, пока случай с гусенком не изменил его. Гусенок заболел, отказывался есть и падал при ходьбе. Моему хозяину пришла в голову мысль взять его в церковь, где он слышал об исцелении верой, о прозревшем слепом. И он взял гусенка в церковь, нес его, прижимая к груди. Его остановили у церковных дверей два привратника в форме, которые решили, что он спятил, если приносит животное в церковь. Тот случай убил его веру в религию Белого Человека. Почему Бог, который заботится о людях, не может позаботиться о больном животном? В то время он не мог понять, почему человек не может любить птицу так, как любит людей. Надеясь, что он обратится в религию благочестивых отцов, я поощрял его решение, добавив ему мысль, что если он пойдет со своим животным в святилище одинани[86], то Ала, или Нджокву, или любое другое божество не прогонит его. Но он, как и многие из его поколения, отверг эту мысль.

Теперь он стал слушать еще внимательнее – проповедник заговорил о жизни и воскресении. Человек говорил о Джизосе Крайсте, о том, как он умер и воскрес. Проповедник, чей голос витал в воздухе, становясь то громче, то тише, говорил о том, что только истинное христианство может привести к обретению жизни после воскресения, к вставанию после падения, а веки моего хозяина начали смыкаться. Он открыл глаза, потому что теперь проповедник обращался к нему. Мой хозяин был свидетелем того, как, будучи потерянным, человек может упасть в бездну, но все же подняться и восстановиться.

Когда проповедник закончил проповедь, все запели, а потом начали расходиться. Едва мой хозяин привстал со своего места, какой-то человек похлопал его по плечу.

– Господи Иисусе, Ти Ти!

– О, приятель, рад тебя видеть здесь.

– Да, братишка.

– Как дела, все в порядке, нашел потом своего друга?

– Нет, – ответил мой хозяин Ти Ти и поведал ему обо всем, что с ним случилось. Когда он закончил, они стояли у калитки за церковной оградой, а Тоби в это время, поздоровавшись со знакомыми, подошел и встал рядом.

– Старик, в казино здесь хорошо платят, – сказал Ти Ти. – Воистину бог послал тебе ту женщину, воистину. Некоторые турка хорошие люди. Есть еще одна женщина вроде твоей, она здорово помогает людям. Одному нашему собрату она дала грант. Парень работал на нее, делал все, а потом попросил, чтобы она не давала ему деньги, а реально заплатила за его учебу.

– Ммм, хорошие люди.

– Да, да, только будь осторожнее. Иногда в человека словно бес вселяется. – Он рассмеялся и добавил: – Возьми мой номер телефона.

Онванаэтириоха, когда они с Тобе вернулись домой, было уже темно. Он достал телефон, увидел, что ему пришло сообщение от Ндали, прочел: «Нонсо, позвони мне завтра пжлст». Он покачал головой, набрал ее номер, но услышал только бесконечный шум помех. Он решил, что позвонит ей, когда получит подтверждение о работе, когда будет наверняка знать, что вернет потерянное. А когда позвонит, то расскажет все – от аэропорта до знакомства с Фионой.

Он сидел на стуле в своей комнате и вспоминал прошедшие дни, свое существование в новой стране. Потом достал из сумки фотографии обнаженной Ндали. Он смотрел на них, и чувственный огонь обжигал его. Он вытащил пенис. Потом бросился к двери и запер ее, чтобы Тобе не вошел случайно. Приложил ухо к двери – что там делает Тобе? – но так ничего и не услышал и тогда снова посмотрел на фотографию Ндали и принялся трогать себя, охать и стонать, пока не обмяк.

Акатака, среди людей всего мира повсюду существует общее сострадание к человеку, который ранен, или беден, или скромен, или незаметен. Такой человек заслуживает сочувствия. Многие пожелали бы помочь ему, если бы узнали, что с ним поступили несправедливо. Я видел это много раз. Вот почему белая женщина в чужой стране может увидеть человека из земли отцов, побитого, сломленного, и предложить ему помощь, и, сделав это, вселить в него надежды.

Он проснулся на следующее утро, проспав всю ночь во второй раз после приезда в эту страну. Он был настолько полон ожиданий, что позвонил Элочукву и попросил его сходить к человеку, которому он продал землю, и попросить его ничего не предпринимать пока, потому что он вернет ему деньги.

– Но как такое возможно, если ты немедленно не отдаешь ему деньги? – спросил Элочукву.

– Скажи ему, я заплачу вдвойне. Мы должны подписать соглашение. Я заплачу вдвойне за шесть месяцев. Тогда я смогу вернуть себе