— Ну-ка, поверни за ними. — Васильев, высунувшись из двери кабины, закричал: — Стоять!

В ответ тот, что ниже ростом, обернулся и, выхватив из-за ремня пистолет, несколько раз выстрелил. Пули вжикнули рядом с головой Васильева, водитель резко затормозил, остановил машину. Выскочив из кабины, майор несколько раз выстрелил по мелькавшим в перелеске фигурам. «Да, этих голыми руками не возьмёшь, — чертыхаясь, думал Васильев. — А сколько их теперь выползет из всех щелей».

— Поехали, — вернувшись в кабину, приказал он побледневшему от волнения водителю.

Теперь он стоял в огромном кабинете своего начальника, над головой которого с портрета на него, слегка прищурясь, смотрел отец народов.

— Битца необходимо найти и задержать, майор. Мы, конечно, не могли предусмотреть то, что начнётся война и это поможет ему скрыться, но ответственности с нас никто не снимет. Более того, теперь Битц представляет ещё более серьёзную угрозу. Вот ознакомьтесь.

Васильев взял со стола несколько листов с протоколами допросов.

— Это показания жены Битца. Когда взяли её сына, она рассказала много интересного о своем муже. Самое главное, она рассказала о существовании архива, который Битц скрупулёзно вёл с двадцатых годов, ещё с концлагерей на Волге. Более десяти тысяч сексотов, представляешь, какая это армия? В чьи руки теперь попадёт этот архив? В руки зэков? Это ещё полбеды, перережут по лагерям сук, а если к немцам? Ведь Битц немец, а немцы наступают, прорвав приграничную оборону. Там, — начальник ткнул пальцем в потолок, — там всерьёз озабочены именно этим. Поэтому, если ты его не найдёшь, мы оба пойдём под трибунал. И поверь, это не пустые слова, майор. Через час здесь будет представитель ГРУ, операция по поиску будет совместной. Через сорок минут жду тебя с планом мероприятий по поиску и задержанию этой сволочи.

— Разрешите идти? — Васильев всем своим видом старался показать, что готов к решению этой задачи.

— Иди, майор, — устало ответил ему начальник.

В приёмной толпились его сослуживцы, но никто даже не повернул головы в его сторону, все смотрели на стену с картой страны. Кто-то синим карандашом делал на ней отметки. Телефоны молчали. В тишине был слышен неприятный скрип угольного грифеля по бумаге. Синие стрелы по всей западной границе врезались в тело страны. Это было неправдоподобно и страшно. Что в действительности происходило там, никто толком не знал. Редкие телефонные звонки, зачастую под звуки бомбёжки, а то и стрельбы, приносили неутешительные сведения. Васильев поинтересовался у диспетчера, есть ли связь с Городком. Тот только руки развёл. В это время взревели сирены ПВО, и очередная бомбёжка накрыла центр Киева.

— Где же наша авиация? — орал кто-то, спускаясь по лестничному пролёту. — Бомбят четыре раза в день, точно по расписанию, а мы, как крысы, носимся в подвал, туда-сюда!

Васильеву было не до бомбоубежища, поэтому он ушёл в свой кабинет на первом этаже, справедливо рассуждая, что если он не сможет подготовить план поиска, то в ближайшее время подвал ОГПУ надолго укроет его и от бомбёжек, и от всего прочего в этой жизни.

Он сел за свой стол, вытащил чистый лист бумаги, написал карандашом «Битц», обвёл надпись кругом и попытался сосредоточиться. Как он вышел из камеры? Дежурный офицер был явно убит ножом в горло. Кто это сделал? Похоже, зэк. Наверняка зэк, но для чего? Кто ещё был в камерах ШИЗО? Два-три уголовника, но кто и за что там сидел, теперь не выяснишь. Если предположить, что во время бомбёжки кто-то из зэков ворвался в ШИЗО и, зарезав дежурного, открыл все камеры, выручив, так сказать, своих? Вспомнив панику и хаос, творившиеся в лагере, Васильев отбросил это предположение. Нет, никому под бомбами и в голову бы не пришло рисковать жизнью, совершая нападение на штрафной изолятор, все бежали кто куда, никто не пытался их удержать. Значит, всё-таки нападение на ШИЗО было кем-то спланировано и совершено с ка кой-то целью.

Кроме Битца, два или три зэка сидели там уже почти месяц, вспоминал Васильев. Он видел их, когда осматривал изолятор. Он задумался, прикрыв глаза, пытаясь восстановить в памяти лица. Нет, ничего серьёзного они собой не представляли, ради них, почти отбывших срок, никто на рожон бы не полез. Значит, освобождали Битца. Только освобождали ли? Скорее захватили, выкрали. Если информация о его архиве выплыла в Москве, то она могла пройти и по уголовникам.

Битц в руках воров, к такому выводу пришёл Васильев, сопоставляя все факты. Архив — за ним началась охота, и первыми на него вышли воры. Если бы Васильев знал раньше…

Так, ладно. Битца взяли в камере, им нужен архив. Где Битц его хранил? В лагере? Нет, там обыск проводил лично и ничего подобного не обнаружил. Значит, где-то в Городке. Где? Дома? Нет, вряд ли Битц такие документы будет хранить дома. Обыск там был. Значит, где-то ещё, но в Городке. Значит, Битц пока ещё там, и искать его нужно там. Он вернётся, чтобы забрать архив, если, конечно, не сделал этого уже.

Здание вздрогнуло, с потолка посыпалась штукатурка. Васильев закурил и встал, он подошёл к окну и отодвинул штору. Только сейчас он услышал рёв бомбардировщиков и грохот взрывов. По улице бежали люди, дым пожарищ и пыль, словно туман, стелились по улицам. Что он предпримет? Васильев взглянул на часы, у него ещё было десять минут.

Двое с половиной суток. Да за это время Битц многое мог успеть. Но… Есть одно но — война. Случилось то, чего не ожидал никто, ни он, майор ОГПУ, ни Битц, ни воры, похитившие бывшего начальника лагеря. Это наверняка спутало все карты, поэтому не всё потеряно. Он сел за стол и изложил свои мысли на бумаге — план оперативно-разыскных мероприятий был готов.

В школе «тревог» не играли. Размеренный и насыщенный занятиями распорядок дня непреклонно выполнялся, несмотря ни на что. Единственное, что изменилось, — появились сводки Информбюро. Вангол считался одним из самых подготовленных и перспективных курсантов, отличные оценки по всем видам подготовки и прекрасная физическая форма вызывали уважение, однако опытные инструктора знали, что это ещё не всё, чем должен обладать разведчик-диверсант. Смелость и выносливость, изобретательность и мужество, способность пожертвовать собой — эти качества можно было проверить только в боевых условиях. Проверку на профпригодность в этой школе проходили все.

Поздно ночью Вангола разбудил дежурный:

— Срочно к начшколы.

Через пять минут Вангол стоял перед столом начальника разведывательно-диверсионной школы. Он и ещё четверо курсантов.

— Ваша пятёрка направляется для выполнения особо важного боевого задания. Старший группы лейтенант Соловей. Через час самолёт в Москву, все инструкции получите там.

Через час группа грузилась в самолёт. Ровный гул моторов и слегка вибрирующий корпус, синие лампочки, освещавшие отсек, в котором на откидных сиденьях расположились разведчики. Так для них начиналась война. Каждый думал о своём, Вангол не хотел, но невольно ловил мысли, переполнявшие его товарищей. Удивительно, все волновались и переживали о том, что предстоит им совершить. Рейд по вражеским тылам, минирование объектов или захват языка, не подведут ли они товарищей, готовы ли они. Никто не думал об опасности или о возможной смерти. Только лейтенант, старший группы, не думал ни о чём и не волновался, он просто сразу удобно устроился в проходе на мешках и крепко уснул. Летели долго, с посадками и дозаправкой. Москва встретила их лёгким дождиком и безлюдным лётным полем, на которое выехала грузовая машина прямо к остановившемуся самолету. Оружие и вещмешки по распоряжению лейтенанта оставили в самолёте. После обеда в столовой лётного состава их отвезли в неприметный дом на краю леса, здесь их уже ждали.