Я просматривал почту от Соколова, в котором он подробно расписывал разговор с Таней, когда она вошла в квартиру, волоча за собой чемодан на колёсиках. Оторвав взгляд от монитора, я сразу заметил, что в Тане что-то изменилось.

– Ладно, Власов, – вдруг холодно заговорила она, бросая ручку чемодана и грациозно опускаясь в кресло, – хватит играть в «кошки-мышки», давай начистоту.

Таня смотрела мне в глаза смело и как-то по-другому, с вызовом, закидывая ногу на ногу и складывая руки в замок на колене. Я молча выжидал, что последует за таким прямым предложением, не шевелясь и выдерживая безразличное выражение лица, хотя сердце вновь ожило и предательски застучало, дергано и нервно.

– Я не такая дура, как ты считаешь, – она потянулась к пачке сигарет на столике рядом и театрально закурила, оставляя красный след на фильтре. – Володя не умеет врать, мне стоило один раз взглянуть в его глаза, чтобы всё понять. Раз уж ты в курсе всех наших махинаций, предлагаю больше не притворяться и спокойно всё обсудить.

Я медленно начал подниматься с дивана, уже даже не пытаясь себя контролировать. Не знаю, что прочла эта стерва на моём лице, но её глаза вдруг округлились, сигарета выпала из рук и она вся вжалась в кресло.

– Обсудить что? Как ты вторглась в мою жизнь и разрушила её? Или как ты пыталась меня обворовать? – я рычал, нависая над креслом, где сидела Таня. – У меня сейчас только одно желание – придушить тебя!

С этими словами я схватил её за тонкую шею и крепко сжал, наблюдая в её глазах дикий ужас. Я не собирался её убивать, я лишь хотел её унизить, хотел, чтобы она поняла, насколько я её ненавижу.

– Марк, пожалуйста, отпусти, – прохрипела она, хватаясь за мои запястья.

Я отшвырнул её обратно вглубь кресла и направился к бару, чтобы налить себе виски. Я не мог спокойно смотреть на неё, мне нужно было немного расслабиться, иначе я за себя не ручался. Сделав несколько глотков горячительного алкоголя, я обернулся и, облокотившись спиной на бар, выдавил:

– Говори.

– Ты чуть не убил меня, Власов! – прошипела Таня, потирая руками шею. – Не думала, что ты на подобное способен. Неужели ты и вправду мог меня убить?

– Если ты не начнёшь говорить по существу, я доведу начатое до конца, – выплюнул я, делая ещё один глоток.

– Ты же любишь меня, Марк, – эта мерзость улыбнулась своей самой обольстительной улыбкой, а меня снова затошнило.

– Ни дня не любил, – процедил я, дернув лицом от отвращения.

– Но ты же чувствуешь ко мне что-то? Правда?

– О да! Я чувствую к тебе кое что, – она снова довольно улыбнулась, явно расслабляясь, – я чувствую к тебе ненависть и отвращение, настолько сильное, что снова хочу тебя придушить. Так что если ты не хочешь, чтобы это случилось, говори свои условия.

– Сволочь, – пролепетала она, грозно сверкая взглядом в мою сторону.

– Сука, – ответил я.

Несколько секунд мы сверлили друг друга ненавистными взглядами, затем Таня вытащила из пачки новую сигарету и прикурила.

– Ладно, – заявила она, выпуская тонкую струйку дыма. – Раз уж ничего не вышло из моей затеи, и я не хочу в тюрьму, думаю, так же, как и ты, то я согласна подписать бумагу, чтобы вернуть деньги инвесторов. Только, как ты понимаешь, у меня есть одно условие, – Таня театрально выдерживала паузу, затягиваясь сигаретой и ожидая моей реакции.

– Я весь внимание, – процедил я, предчувствуя очередной подвох, и не ошибся.

– Ты женишься на мне…

Таня смотрела мне в глаза с вызовом и какой-то дикой уверенностью с тенью сумасшествия. Её слова эхом отдавались в моей голове, пока я пытался разглядеть на её лице усмешку или доказательство того, что она пошутила. Я не хотел признаться самому себе, что это её настоящее условие, я просто сверлил Таню взглядом, ожидая, что она вот-вот разразится маниакальным смехом и скажет, что это был розыгрыш. Но она молчала, продолжая всматриваться в моё лицо, и я, наконец, заметил в её глазах какое-то подобие мольбы.

Я тряхнул головой, отгоняя это наваждение, потому что точно знал, что этой расчётливой женщине не присущи какие-либо проявления добродетельных чувств, что всё, что она делает – она делает исключительно ради выгоды. Не нужно было обладать телепатическими способностями, чтобы разгадать её задумку, я был уверен, что она уже составила и продумала до мелочей, до единой запятой все пункты вероятного брачного контракта.

Прошло всего несколько десятков секунд, пока я собирался с мыслями, ощущая, как тягучая тишина витает в воздухе, электризуя его до почти осязаемого треска. Таня ожидала моей реакции, и мне показалось, что она вся напряглась, готовая услышать мой ответ.

– Зачем тебе это? – прищурившись, спросил я, осознавая, что есть ещё куча способов, чтобы обобрать меня до нитки и для этого не обязательно было связывать себя узами никому не нужного брака.

Таня резко отвела взгляд в сторону и ещё раз затянулась едким дымом. Мне показалось, что она немного расслабилась, во всяком случае, воздух в гостиной уже не трещал так осязаемо.

– Сама не знаю, – вдруг выдала она, всё ещё не глядя на меня. – Может, ты мне нравишься?

Она повернулась, выпуская струйку дыма в мою сторону, в её глазах вновь читался вызов. Она явно затеяла очередную игру, в которую мне совсем не хотелось играть. Гадать сейчас о том, где правда, а где ложь и притворство не было сил. Вся эта ситуация выглядела до боли комичной и бессмысленной.

– Избавь меня, – я прыснул. – Ты ещё в любви мне признайся и мы заживём долго и счастливо, пока смерть не разлучит нас.

Нервное напряжение последних дней вдруг вылилось из меня громким смехом. Я не мог, да и не хотел сдерживать себя, когда представил церемонию бракосочетания с Таней и нашу возможную совместную жизнь. Мой нервный смех разливался по гостиной, но Таня не собиралась делить со мной моё веселье, она лишь с ненавистью наблюдала за моими действиями, дёргано поднося сигарету к ярко накрашенным губам.

Я хохотал до коликов в животе, до сведенных скул, до осипшего голоса и готов был поклясться, что выглядел при этом как сумасшедший, психически нездоровый маньяк, расчленяющий бездыханный труп своей жертвы, получающий удовольствие от вида прыскающей повсюду крови.

– Ты больной, Власов! – зло проговорила Спицина, когда моё тело перестало биться в судорогах безудержного, нездорового смеха.

– Ты уже и свадебное платье себе подобрала? – я вновь захохотал, сгибаясь пополам.

Таня с силой затушила сигарету о дно пепельницы. Я буквально ощущал, как щупальца её густой ненависти тянутся к моему горлу, чтобы туго обвить его и с силой сдавить. Одного я не мог понять, почему она так бесится: я всего лишь посмеялся над её попыткой внушить мне веру в то, что она не бездушная тварь, она могла бы присоединиться и посмеяться над глупостью своего предложения вместе со мной вместо того, чтобы задыхаться от ярости.