Голос Торна звучал где-то в глубине зала, за высоченными штабелями картонных коробок. Подойдя ближе, девушка увидела, что он сидит в закутке, где тени казались особенно густыми, кое-как примостившись на низкой скамейке рядом с проектором. Склонившись над аппаратом, он вращал круглую ручку и каждые десять секунд, с астрономической точностью, бросал короткий взгляд на экран, где появлялась новая картинка.

– Откройте коробку, – произнес Торн, не отрываясь от своего занятия.

Это было сказано не слишком любезно, но Офелия почувствовала, что глаза ее на мокром месте, в носу захлюпало, а в горле встал комок. Внезапно девушка поняла, как сильно она испугалась, когда Торн оттолкнул ее, и как ей спокойно, когда она вновь его видит. Офелия наугад открыла одну из коробок, загромождавших комнату. В коробке лежали бобины с микрофильмами – судя по всему, довольно древними.

– Если можете, определяйте даты и откладывайте в сторону самые старые, – скомандовал Торн.

Хирургически точным жестом он вынул из проектора катушку с пленкой и вставил новую. Офелия мечтала, чтобы он сделал хотя бы коротенькую паузу, но, похоже, работа занимала Торна еще больше обычного. Лампочка проектора высветила серебристую щетину, обильно проступившую у него на щеках. Офелия ощущала какую-то дикую энергию, исходившую от Торна подобно электрическому полю. Как долго он сидел, скорчившись, на этой табуретке? Знал ли, что прямо под Секретариумом прошла церемония присвоения степеней?

Бросив взгляд на экран, где возник очередной кадр, Торн нахмурился: он понял, что Офелия так и не начала отбор катушек с пленками.

– Я в курсе вашей размолвки с Бесстрашным-и-Почти-Безупречным, вашей познавательной беседы с профессором Вольфом и ваших изысканий относительно судьбы книг Е. Д., после того как miss Сайленс их уничтожила, – на одном дыхании перечислил Торн. – Похоже, вы действительно напали на след. Если бы в тот вечер мы не ссорились, а все обсудили, то сумели бы выиграть время. Микрофильмы, которые вы здесь видите, изготовлены к Межсемейной выставке, состоявшейся шестьдесят лет тому назад, – объяснил он. – С тех пор их никто не разбирал. Резонно предположить, что где-то в этих коробках может оказаться копия книг Е. Д. и…

– Я не буду виртуозом, – оборвала его Офелия.

В эту минуту книги Е. Д. показались ей пустячными и бессмысленными. Самой главной, настоятельной потребностью являлась необходимость срочно поговорить с Торном.

– Мне это известно.

Он говорил, не поднимая головы от проектора и продолжая равномерно крутить ручку промотки пленки.

– Я высказался против присуждения вам степени, – продолжал он деловым тоном. – И предположил, что мое мнение достаточно весомо, чтобы к нему прислушались.

– Вы? – прошептала Офелия. – Но я думала, вы хотели…

– Я изменил свое решение. Не так давно мне показалось, что Генеалогисты больше обычного интересуются будущими предвестниками. Я не мог поощрять ваше желание получить эту степень. Ибо в таком случае вам не удалось бы сохранить инкогнито.

– Но вы могли бы…

– Сначала поговорить с вами? – завершил вместо нее Торн. – Вспомните, в последние дни вы были совершенно недосягаемы.

Офелия замолчала. В ней все кипело, и она никак не могла определить, что же она чувствует: огромное облегчение или ужасное разочарование.

Девушка глубоко вздохнула.

– Мне нужно сказать вам еще кое-что. Хотя, наверное, мне следовало сообщить это раньше.

– Наверняка ничего срочного, – сквозь зубы процедил Торн. – Кадры меняются каждые десять секунд, а микрофильм – каждые четыре минуты, так что у меня есть шанс к утру найти то, что я ищу.

С этими словами он взял новую пленку и продолжил работу.

Офелия приблизилась к нему, стараясь не опрокинуть какую-нибудь коробку, что оказалось весьма непростой задачей. Поглощенный просмотром микрофильма, Торн не заметил ее передвижений. А поскольку он явно не собирался оборачиваться к Офелии, ей оставалось лишь созерцать его ссутуленную спину. Стоя рядом на расстоянии вытянутой руки, девушка вполне могла дотронуться до него. Но в прошлый раз, когда она попыталась это сделать, Торн обратил против нее свои когти.

Глядя, как он размеренно вращает ручку проектора, Офелия робко коснулась его плеча. Девушка хотела полностью завладеть вниманием Торна и наконец освободить слова, рвавшиеся из ее груди на волю:

– Я давно вас люблю.

И тотчас отпрянула. С быстротой молнии Торн обернулся и стиснул ее запястье. Его грубость и хищный блеск в глазах испугали Офелию, и она решила, что он снова оттолкнет ее. Однако он почему-то рванул девушку к себе. Табурет опрокинулся с металлическим грохотом, проектор упал, линзы разлетелись вдребезги, а Офелия со всей силой врезалась в грудь Торна, и они оба, увлекая за собой лавину картонок, рухнули на пол.

Никогда еще Офелия не падала так неуклюже и нелепо. В ушах гудело, словно в улье. Оправа очков врезалась в кожу. Она почти ничего не видела и с трудом могла вздохнуть. Сообразив, что лежит на груди Торна, девушка попыталась высвободиться, но безуспешно. Он с такой силой сжал ее в объятиях, что стало неразличимо даже биение их сердец.

Неожиданно она услышала:

– Главное, не делайте резких движений.

После того как они оба, по его милости, свалились на пол, подобное предупреждение звучало несколько неуместно. Постепенно тиски рук, обхвативших Офелию, ослабляли хватку. Пытаясь привстать, она уперлась в живот Торна.

Сидя на полу и прислонившись спиной к книжному шкафу, Торн пристально следил за девушкой, словно ожидал от нее очередной неприятности.

– Никогда не пытайте, застать меня врасплох, – произнес он, четко выговаривая каждый слог. – Ни-ког-да. Понятно?

Мысли Офелии окончательно запутались, и она промолчала. Нет, она не понимала. Тут ей пришло в голову, что Торн вряд ли услышал сказанные ему слова. И ее настроение мгновенно испортилось.

Заметив разлетевшиеся по полу части проектора, она страшно огорчилась. От аппарата Торна мало что осталось.

– Нет таких вещей, которые нельзя починить, – словно угадав мысли девушки, произнес он. – Инструменты у меня в комнате. Впрочем, можно просто раздобыть новый аппарат.

– Не думаю, что это очень уж срочно, – с досадой ответила Офелия.

Губы Торна так стремительно впились в ее рот, что девушка от неожиданности прикусила язык. И совершенно перестала понимать, что происходит. Его щетина исколола ей подбородок, в горле запершило от резкого запаха медицинского спирта, которым он протирал руки. А хуже всего было то, что ее нога уперлась в его больную голень. Ужасно глупо. Офелия хотела податься назад, но Торн обхватил ладонями лицо девушки, запустив костистые пальцы ей в волосы. При этом он задел дверцу шкафа, она раскрылась, и на них хлынул поток бумаг. Тяжело дыша, Торн слегка отстранился, но продолжал сверлить Офелию своим стальным взглядом.